И это еще не все. Военные не могли обойтись без политического советника командующего. В штабе не «валялись» «разрозненные» документы, в большей или меньшей степени относившиеся к капитуляции Германии, которыми могли бы руководствоваться три офицера Беделла Смита для изготовления своего собственного текста. Там имелся всего один документ такого рода: подлинный текст соглашения о капитуляции, присланный из Лондона в марте 1945 года. Следовательно, чтобы составить новый текст, абсолютно необходимо было обратиться к первоисточнику, а при этом невозможно было бы игнорировать Мэрфи.
Отсюда можно сделать вывод, что политический советник Эйзенхауэра, а следовательно, и сам главнокомандующий были сознательно и преднамеренно отстранены oт редактирования окончательного текста соглашения о капитуляции, которым должны были подменить первоначальный текст. Это было сделано, поскольку Мэрфи был единственным человеком, который мог расстроить игру уже одним только своим присутствием. Ибо те, кто вел эту игру в Вашингтоне и Лондоне при соучастии «своих людей» на месте, в штабе Эйзенхауэра, особенно генерала Беделла Смита, считали такую подмену абсолютно необходимой[75].
Это удивительное исчезновение важнейшего официального документа следует рассматривать, так сказать, в свете поведения генерала Эйзенхауэра в последние дни войны, когда весь западный мир видел в нем и чествовал его как мастера победы.
Самым поразительным фактом, помимо того, что Эйзенхауэр не принимал прямого участия в переговорах с немцами, останется его полное самоустранение в момент подготовки документа о капитуляции, когда начальник его штаба играл более чем подозрительную роль.
Как получилось, что этот генерал, пусть даже он и являлся начальником штаба, смог взять на себя ответственность в столь серьезном деле, не доложив о нем своему начальнику? Более того, допуская даже, что Беделл Смит намеренно оставил в неведении командующего, каким образом получилось, что последний сам не заинтересовался и не задал Беделлу Смиту несколько вполне естественных вопросов относительно капитуляции немцев, текста, который предстояло подписать, и т. д.?
Совершенно очевидно, что в том и другом случае беседа коснулась бы этого документа. Эйзенхауэр должен был знать о его существовании. Но если и он страдал потерей памяти, он должен был обязательно обратиться к своему политическому советнику Роберту Мэрфи.
Вспомнили бы об официальном документе из Лондона, и не возникало бы вопроса ни о каком другом документе.
