Между тем, когда речь шла о тех капитуляциях, Эйзенхауэр отстаивал точку зрения, согласно которой они имели лишь тактическое значение. Поскольку на этот раз речь шла о капитуляции на всем западном фронте, вопрос стоял совершенно иначе — дело касалось капитуляции Германии. А в этом случае надо было выбирать: или сепаратную капитуляцию на западе, или же соблюдать соглашения, заключенные союзниками в годы войны, то есть требовать общей безоговорочной капитуляции Германии.
Черчилль до этого времени безуспешно добивался торжества сепаратной капитуляции на западе. Для немцев она была единственным шансом. Он натолкнулся на сопротивление как в Вашингтоне, так и в штабе Эйзенхауэра. Лишь только «официально» был поставлен вопрос о сепаратной капитуляции, главнокомандующий американскими вооруженными силами воспротивился этому, ссылаясь на существующие соглашения. Вот каким образом были отвергнуты предложения Кессельринга.
Маневр немцев был слишком прозрачным. Демарш немецкого фельдмаршала носил, как в Италии и на северо-западе, сугубо военный и местный характер. Отвергнув его, Эйзенхауэр расстроил этот замысел и предложил Кессельрингу обратиться к своему «правительству». Только это «правительство» было, таким образом, полномочно обсуждать вопрос о капитуляции в том виде, в каком он на этот раз ставился. Ибо дело теперь носило исключительно политический характер. «Поскольку компетенция Кессельринга, — замечает по этому поводу Эйзенхауэр в своих мемуарах, — была ограничена западным сектором фронта», он ответил ему, что согласен вести переговоры лишь «на основе капитуляции всех немецких сил», как на востоке, так и на западе.
Маневр немцев потерпел полное крушение. Дёниц следующим образом описывает в своих мемуарах разочарование во Фленсбурге:
«Позиция Эйзенхауэра была совсем иной, чем у Монтгомери». Он «не учитывал те изменения, которые произошли в политическом положении в мире». «Он не понял, что с форсированием Рейна американскими войсками Америка достигла своих стратегических целей». «На смену военной задаче пришла задача политическая: освободить немецкие земли именно с помощью англо-американских войск, дабы они не были оккупированы русскими». Именно в этом смысле «положение в мире должно было надолго измениться»[66].
Сказано совершенно ясно. Для Дёница, как и для Черчилля, вина Эйзенхауэра заключалась в том, что он соблюдал соглашения, заключенные с русскими. Поступая таким образом, он недооценивал изменения положения в мире, которые произошли вследствие поражения Германии. Теперь речь могла идти лишь об «освобождении» немецкой территории англо-американцами, так как Германия должна стать после войны их союзницей.
