Кроме того, «завещание» было датировано 29 апреля 1945 года, то есть было составлено накануне самоубийства Гитлера. Между тем последний был физически не в состоянии продиктовать такое завещание. Во время первой встречи с графом Бернадотом Гиммлер сказал ему, что Гитлер тяжело болен и, возможно, уже скончался; во всяком случае, он не протянет и двух дней. Со своей стороны заместитель Гиммлера, генерал Штимсберг, также заявил графу Бернадоту, что у Гитлера было кровоизлияние в мозг.
Впрочем, можно считать сомнительным и участие Геббельса в этой махинации. Если Борман и приписал имя Геббельса, то это могло быть сделано без ведома последнего, чтобы замести следы и прикрыть собственный маневр. Все было возможно в этой крайне запутанной интриге. 29 апреля у Геббельса не было ни времени, ни желания заниматься этим. Он был кандидатом в смертники и собирался вместе со всем семейством последовать примеру своего фюрера. И Борман должен был знать об этом. Во время всех этих драматических событий они жили вместе в бункере имперской канцелярии.
«Завещание» Гитлера было сделано «по заказу» и шито белыми нитками, которые легко выдавали автора и его намерения. В первой его части наносился последний удар Герингу и Гиммлеру. «Перед смертью» Гитлер «исключил» их из нацистской партии. Оба они были изгнаны и осуждены как «покрывшие себя несмываемым позором перед страной и всем народом», поскольку «предали» своего фюрера, вступив за его спиной в тайные переговоры с врагом и «попытавшись противозаконно завладеть государственной властью».
Вторая часть «завещания» касалась Бормана и отчасти также Геббельса, по причинам, которые нам уже известны. Эта часть напоминала рекламный проспект. Оба они объявлялись достойными фюрера и непомерно восхвалялись как деятели, способные дать немецкому народу правительство, состоящее из честных людей, полных решимости продолжать войну всеми средствами. И в «завещании» приводились имена тех, кого «преемнику» Гитлера следовало сохранить: в первую очередь Геббельса в качестве канцлера и Бормана как министра по делам партии.
В то же время — и все это звучало весьма фальшиво — в «завещании» нельзя было найти никакой директивы Гитлера политического характера, в частности относительно того, каким образом вызвать раскол вражеской коалиции, чем целиком был поглощен фюрер со времени смерти Рузвельта. Возникает также вопрос, как мог этот человек, одержимый идеей войны до последнего, не посвятить нескольких слов своим солдатам!
