Зато в ней Борман приподнимал завесу над собственной игрой: он говорил о себе. Действительно, новая радиограмма завершила операцию, начатую предыдущей. На первом этапе он урегулировал вопрос о «преемнике» Гитлера, на втором он в свою очередь обеспечивал себе место рядом с новым главой государства. Он требовал от Дёница, чтобы тот подождал его. Борман, естественно, имел в виду окончательно завершить задуманную комбинацию. Он сообщал Дёницу, что присоединится к нему «тотчас же, как только это станет возможным», по-прежнему настаивая, чтобы тот «отложил до этого времени обнародование», то есть обнародование сообщения о своем назначении преемником Гитлера. Борман, без сомнения, хотел прежде определить свое положение.
Таким образом, Борман выступил на сцену в роли главного партнера «преемника» Гитлера, которого он сам выдумал. Все происходило при замалчивании факта смерти фюрера для того, чтобы заставить поверить, будто это делается от имени Гитлера. Дёниц был убежден в этом. На рассвете 1 мая, в 3 часа 30 минут, он отправил фюреру личную телеграмму с выражениями благодарности. В этом послании, адресованном мертвецу, говорилось:
«Мой фюрер, моя верность Вам беспредельна. Если судьба возлагает на меня руководство германским рейхом, как Вы это решили, я буду вести эту войну до самого конца, как того заслуживает беспримерный героизм немцев»[49].
На свою беду, Борман неправильно повел дело с самого начала. Вся его комбинация была неверной в своей основе. Пытаясь сделать все слишком тонко, он исключил себя из числа претендентов на наследство, которого жаждал. Если его первая радиограмма Дёницу была подлинной, то этот последний мог отныне обходиться без услуг Бормана, поскольку вторым посланием был уполномочен действовать по своему усмотрению, не считаясь с чьими бы то ни было предложениями.
Сообщение о смерти Гитлера было опубликовано только днем 1 мая, в 14 часов 45 минут. Борман держал его в секрете в течение суток — времени, которое понадобилось ему, чтобы пустить в ход свою махинацию. Под этой третьей радиограммой стояла подпись «Геббельс», она должна была явиться «письменным документом» (о высылке которого было объявлено в первом послании Бормана) и подтвердить положение Бормана при Дёнице. Речь шла о кратком изложении приписываемого Гитлеру «завещания», о котором было объявлено во второй радиограмме Бормана.
«Завещание» Гитлера представляет интерес лишь как главный документ в махинации Бормана. Это было «завещание», которое мог сфабриковать только он. Не было никаких доказательств ни подлинности его существования, ни подлинности текста или подписи Гитлера. Этот документ заверили в качестве «свидетелей» Геббельс, Борман, генерал Кребс, личный друг Геббельса, а также некий Вильгельм Бургдорф. Между тем в окружении Гитлера было достаточно людей менее «подозрительных», чтобы выступить в качестве свидетелей.
