Гитлер был в состоянии неописуемой эйфории. Генералу Вольфу, которого он вызвал 18 апреля в Берлин, он нарисовал чудесную картину военного положения. Его великая идея заключалась в создании трех «опорных пунктов»: в Шлезвиг-Гольштейне, на севере, в Баварских Альпах, на юге, и, наконец, в Берлине. В этих трех «опорных пунктах» он сосредоточил бы свои лучшие войска. Сам бы остался в столице защищать ее — «пока западные союзники и русские не вцепятся друг другу в горло»[37].
Итак, его великим, его последним козырем было сопротивление не на жизнь, а на смерть. Вот почему, впрочем, он запретил генералу Вольфу продолжать переговоры о перемирии на итальянском фронте. Его приказ от 19 марта 1945 года, который назвали приказом о «выжженной земле», выполнялся строже, чем когда-либо. Верховное командование вермахта издавало новые приказы, все более суровые. Все города должны были защищаться до последнего. Любые попытки измены должны были пресекаться в корне. Газеты публиковали фото военных, повешенных за отказ подчиниться!
Решающая схватка должна была разыграться на Одере. Если бы вермахт удержал фронт, все могло бы быть еще спасено. Это последнее большое сражение второй мировой войны должно было решить судьбу Берлина и ознаменовать ее конец. Гитлер подсчитывал свои последние резервы: Гиммлер обещал ему 250 тысяч эсэсовцев. Гросс-адмирал Дёниц, которого Гитлер только что, 20 апреля, назначил главнокомандующим немецкими силами на северном фронте, должен был прислать 12 тысяч морских пехотинцев. Геринг предоставлял в его распоряжение 100 тысяч человек из контингента люфтваффе (военно-воздушных сил) [38]. Таким образом, он сможет бросить 12 свежих дивизий на фронт на Одере.
24 апреля фюрера вызвали к телефону в бункере, который он уже давно не покидал. Фон Риббентроп, его министр иностранных дел, только что получил, по его словам, от своих агентов в Стокгольме и Лиссабоне хорошие новости относительно сепаратного мира с западными державами и резкого изменения отношения Соединенных Штатов к фюреру. Риббентроп призывал не упускать этого «исторического шанса», которого фюрер уже долгое время ждал, и упорно продолжать борьбу всеми средствами, чтобы выиграть время.
Это сообщение Риббентропа было воспринято настолько всерьез, что последние паладины фюрера, остававшиеся с ним, рассудили, что подобная оценка ситуации является верной. Генерал Иодль тотчас же сымпровизировал план сопротивления, способный
