В декабре 1944 года — за четыре месяца до краха — Гитлер был еще способен поставить в трудное положение англо-американские войска, высадившиеся в Европе. Он развернул наступление в Арденнах. Он, разумеется, не собирался сбросить своих западных противников в море, а хотел использовать эту операцию в политических целях, доказав, что вермахт еще достаточно силен, чтобы продолжать войну на востоке, если она будет прекращена на западе. И именно Черчиллю — ирония судьбы! — пришлось обратиться к Сталину с призывом о помощи, прося его срочно развернуть большое наступление на восточном фронте с целью вынудить Гитлера оголить западный фронт.
С этого времени изменился самый смысл войны. «Сражение за Европу», которое теперь давали англичане и американцы, не было более сражением за освобождение Европы, поскольку война была практически выиграна. Они сражались прежде всего с целью опередить русских в их неудержимом продвижении на запад. Более того, в этом радикальном превращении общий враг изменил свое отношение. Он на свой лад принимал прямое участие в этой борьбе нового рода, облегчая наступление англо-американских войск с того момента, как верховное командование вермахта поняло, что невозможно остановить стремительное продвижение русских к сердцу Германии.
Такой была расплата за стратегию «второго фронта». Черчилль констатировал теперь с тревогой, что, если война закончится в сложившейся обстановке, она будет практически проиграна также и для западных держав. Так как больше всего при этом выиграет Советский Союз. Надо было, следовательно, любой ценой изменить ход событий.
Отныне Черчилль шел навстречу желаниям немцев. Он по-прежнему был поглощен заботой о «втором фронте», но с совершенно новой точки зрения: он хотел закрыть этот фронт. И эта новая стратегия полностью соответствовала стратегии немцев. Она заключалась в том, чтобы прекратить сражения на западе с целью позволить вермахту продолжать их на востоке при молчаливой или открытой поддержке западных держав.
В соответствии с общим замыслом он видел в Германии потенциального союзника в послевоенный период. В настоящий же момент его тревожила мысль о том, что очень скоро, прежде чем западные державы успеют урегулировать свои расхождения с русскими, германская армия перестанет существовать. Так как при новой военной конъюнктуре англо-американские войска оказались бы одни лицом к лицу с русскими, не имея возможности использовать германскую армию. Иначе говоря, надо было непременно, все равно каким способом, коренным образом изменить соотношение сил между западными державами и Россией еще до того, как война закончится советской победой.
