Прежде ее мучил кошмар
«французской гегемонии» в Европе. После второй мировой войны это была бы
«советская гегемония». И чем большим был бы советский вклад в общую победу, тем большей была бы эта «опасность».
Картина вторая. Черчилль желал, чтобы Советский Союз истек кровью на войне и к моменту победы настолько ослабел, что не в состоянии был бы играть первостепенную роль в Европе и во всем мире. Эта идея всецело овладела им особенно с того момента, когда после временных неудач в начале войны на востоке Красная Армия превратилась в существенный военный фактор победы союзников. В принципе война должна была в целом вестись на суше. В ответ на открытие фронта на востоке следовало вновь открыть фронт на западе, чтобы помочь русским, которые одни несли всю огромную тяжесть борьбы с вермахтом в ожидании того, что он будет взят в клещи. На настоятельные и взволнованные призывы Сталина, поддерживаемого Рузвельтом, открыть второй фронт на западе Черчилль отвечал систематической обструкцией. Он хотел оставить русских одних сражаться против немцев. В этом случае и те и другие вышли бы из войны истощенными, каким бы ни был ее исход.
Впрочем, в этой «философии» не было ничего оригинального. После первой мировой войны начальник имперского генерального штаба фельдмаршал Вильсон следующим образом резюмировал ее в своих воспоминаниях: «Доказательством милости божьей к Англии является тот факт, что в этой войне мы избавились одновременно и от Германии, и от России». Оригинальным в черчиллевской стратегии «второго фронта» был самый механизм этого фронта. «Второй фронт» означал прежде всего эксплуатацию идеи этого фронта. Черчилль, казалось, поймал Сталина в западню. Он полагал, что Англия наконец достигла цели всей своей политики, проводившейся ею со времени появления Советского Союза на международной сцене в качестве великой державы. Все время саботируя политику коллективной безопасности, вдохновлявшуюся Москвой, которая стремилась таким образом оказать противодействие агрессивному экспансионизму гитлеровской Германии, Великобритания неустанно пыталась направить эту экспансию против Советского Союза. Венцом этой политики стало Мюнхенское соглашение. В Мюнхене Гитлер добился от Запада свободы действий. Дорога на Москву была ему отныне открыта.
Положение полностью изменилось в результате советско-германского пакта, заключенного в августе 1939 года. Гитлер покинул своих вчерашних друзей и обратился против Запада. Это был драматический провал всей антисоветской и прогитлеровской политики Англии. Войну Гитлера, которой она желала и которую поощряла, пришлось познать ей самой.
