«Если мы проявим твердость в этой ситуации до того, как наши силы начнут рассеиваться, — подчеркивал Черчилль, — мы сможем избавить Европу от новой кровавой бойни. Иначе мы рискуем потерять все плоды нашей победы и не достичь ни одной из целей, стоящих перед Всемирной Организацией, — предотвращение агрессий и войн в будущем».
Но Черчилль на этом не остановился. Воздав хвалу «твердости», он предложил немедленно предпринять практические меры в этом духе.
«Я полагаю, — добавлял он, — что можно было бы отдать приказ о приостановке перемещения американских армий и авиации из Европы [на Дальний Восток], по крайней мере на несколько недель… Даже если этот приказ о приостановке перемещения станет известен, то последствия могут быть только положительными».
Для Черчилля настойчивость русских в вопросе о послевоенных правительствах в Польше и в других восточно-европейских странах представляла «территориальную агрессию», которой Соединенные Штаты и Англия должны были дать отпор, разумеется, от имени Объединенных Наций. По его мнению, если бы возобладала Советская точка зрения, следовало ожидать «новой кровавой бойни» в Европе. В этот момент «все будущее было неопределенным».
Между тем радость британского премьер-министра по поводу послания Трумэна от 12 мая была преждевременной. В Вашингтоне прекрасно отдавали себе отчет в ситуации и следили за ней не без некоторых опасений, которые проявились в новом послании Трумэна, датированном 16 мая. Президент заявлял, что «он не может, да и не желает втягивать свою страну в войну с югославами». (Так Черчилль резюмирует содержание послания президента.)
Действительно, Черчилль зашел так далеко, что возник риск общего конфликта, причиной которого могло стать «новое Сараево». И Трумэн, по-видимому, осознал, что допустил ошибку в послании 12 мая, рекомендуя держаться «твердо».
В третьем послании, помеченном датой 21 мая, Трумэн объявил Черчиллю, что нельзя «оставлять дела в существующем положении». Но он ни в коем случае не соглашался выйти за пределы более или менее ограниченных мер. Необходимо, писал он, отвергнуть требования Тито (относительно Триеста и Истрии)[89] и «без промедления послать подкрепления» американским и британским войскам, «чтобы у югославов не было никаких сомнений относительно намерений Соединенных Штатов и Англии». И Трумэн ставил в известность, что он предложил Эйзенхауэру и Александеру «устроить демонстрацию силы на земле и в воздухе,
