За двадцать пять лет, сказал он, немцы дважды вторгались в Россию через Польшу. Ни англичане, ни американцы не испытали подобных ужасных нашествий, последствия которых нелегко забыть. Нашествие немцев напоминало нашествие гуннов… Если Германия смогла вторгнуться в Россию, то это произошло только потому, что на Польшу смотрели как на часть «санитарного кордона», окружающего Советский Союз, а также потому, что в этот период европейская политика требовала, чтобы польское правительство было враждебным по отношению к России. В этих условиях Польша была или слишком слаба, чтобы сопротивляться Германии, или же она предоставляла немцам свободный проход через свою территорию. Поэтому Польша оказывалась коридором для походов немцев против России. Слабость и враждебность Польши поставили Советский Союз в неблагоприятное положение и позволили немцам действовать так, как им хотелось на востоке, а рикошетом также и на западе. Поэтому для России имеет жизненно важное значение, чтобы Польша была сильной и вместе с тем настроенной к ней дружественно[86].
Несмотря на это, Черчилль надеялся навязать Варшаве правительство по своему выбору, правительство Миколайчика, обосновавшееся в Лондоне, которое Черчилль противопоставлял люблинскому правительству[87], а это последнее Москва в свою очередь надеялась видеть в Варшаве. Чтобы добиться своей цели, Черчилль рассчитывал на давление, которое он мог оказать на Россию с помощью Соединенных Штатов.
«Предотвращение агрессий в будущем»
В этом вопросе Черчилль чувствовал достаточную поддержку, чтобы попытаться довести до конца свою политику. 12 мая 1945 года он получил телеграмму от Трумэна, которая преисполнила его радостью. Президент обсуждал положение в Югославии, но положение в Польше было точно таким же. Трумэн предлагал «предупредить Сталина» о «планах» американского и британского правительств «в соответствии с Ялтинскими соглашениями» и заканчивал следующим выводом:
«Если мы проявим твердость в этом вопросе, как это мы делаем в польском вопросе, то можем надеяться избежать множества других подобных посягательств».
Черчилль тотчас же ухватился за этот случай. Он находил подобный язык «энергичным» и «ободряющим». Он беспрестанно повторял, что получил это послание с чувством «удовлетворения» и «облегчения» и находит его «бесценным»[88]. Он ответил Трумэну в тот же день, 12 мая, чтобы сообщить о своем «согласии с каждым словом» президента и заверить его, что будет стараться изо всех сил проводить предлагаемую линию. Он только спешил напомнить президенту о необходимости
