Она вскочила с места, как марионетка, которую только что дернули за веревочку. Не глядя на него, спеша высказать все, что ей казалось наиболее обидным, она стала бегать по комнате.
– Вы такая очаровательная, такая привлекательная. Чего ради вы себя связали с этим ненормальным, с неталантливым олухом, который тянет вас на дно так же несомненно, как то, что мы стоим тут…
Слова, мертвые, затхлые слова, которые он уже слышал от нее десятки раз, били по нервам, как удары хлыста.
– Я могла бы выйти за многих других мужчин. За Джорджа Краснера. Я могла бы выйти…
Теперь она была возле бара. Небрежно, как бы не сознавая, что делает, она потянулась к бутылке с джином.
– Линда! – крикнул он.
Она не обратила на него внимания.
Он повысил голос:
– Линда!
Она выпрямилась, лицо ее перекосилось от ярости:
– Почему ты на меня орешь?
– Перестань, – сказал он, – ради Бога перестань!
– Перестать? – Что перестать? О чем это ты говоришь?
– Линда, пожалуйста. Ради меня, сделай милость. Не начинай этого! Это не поможет!
Теперь ее лицо было воплощением недоумения и даже возмущения.
– Великий Боже! Уж не обвиняешь ли ты меня в том, что я собираюсь выпить? Я просто навожу порядок в баре.
Он ничего ей не сказал, стоял, опустив руки по швам.
– Я права?
Она слегка повысила голос:
– Так вот как ты намереваешься оправдать самого себя? Полагаю, ты скажешь, что я выпила в Питсфилде только потому, что какая-то глупая невежественная девка сказала ерунду про мои волосы. Ох, ты же такой умный! Так вот, слушай меня: я уже забыла и вкус вина, не пила несколько месяцев. Прежде всего потому, что в жизни своей не выпила больше пары коктейлей, когда меня приглашали на вечера…
Она ненатурально захныкала и побежала к нему, чтобы зарыться у него на груди.
– Помоги мне, Джон, дорогой! Помоги, я тебя умоляю!
Это был настоящий крик души. Он почувствовал, что Линда совершенно искренна в своем отчаянии. Она не играла. Но в тот момент, когда он обнял ее за талию, единственно, что он почувствовал, была паника животного, попавшего в западню.
– Это не принесет никакой пользы, – говорил он, глядя ее по голове. – Возвращение в Нью-Йорк ничего бы не изменило.
– Я так боюсь!
– Знаю.
– Я ведь не хотела говорить все эти отвратительные вещи, Джон. Я не хотела.
– Знаю.
– Это неправда. Честное слово, я все это выдумала. Ох, Джон, если бы ты мне помог…
В нем проснулась надежда. Или иллюзия надежды? Почему бы ему не помочь?
Он сказал:
– Если бы ты посоветовалась с Маком Аллистером…
