Радость, которую испытывала Дариана в бою, меня нервировала, но безрассудство Валианы просто ужасало. В последний раз, когда нападавшие увидели, как Дариана убила двоих, они поняли, что это не Алина, и поэтому бросились за Валианой. Девушка могла бы убежать или хотя бы просто отойти и уступить мне место – вместо этого она яростно напала на них, размахивая длинным клинком и мешая мне, пыталась заколоть их, даже не думая о том, чтобы парировать удары противников. Она дралась как на фехтовальном турнире, где клинки тупые и в худшем случае можно схлопотать лишь пару синяков.
Воин Трин оказался не слишком проворным, но крепко стоял на ногах, он сделал серию финтов, чтобы девушка потеряла равновесне. Валиана отшатнулась и опустила острие клинка – по крайней мере, ушла с моей дороги, уступив место. Когда враг свалился на землю, я вынул из него сталь, но не расслаблялся: вдруг он снова захочет драться. Но парень лежал без сознания в луже собственной крови, которая натекла из раны, и умирал.
– Я сама могу постоять за себя, – рассерженно сказала Валиана.
– Вообще-то не можешь пока… – Я все еще смотрел на умирающего воина, но краем глаза заметил, что девушка приложила руку к груди. – Черт побери, – пробормотал я и сунул рапиру в ножны, чтобы осмотреть рану.
– Это всего лишь царапина, – отмахнулась Валиана, не даваясь мне. И лишь тогда я понял, что во время битвы ее плащ был расстегнут.
– Ты забыла застегнуть свой чертов плащ как полагается, – разозлился я. – Ты каждый день по несколько часов упражняешься с клинком и при этом забыла сделать одну вещь, которая может спасти тебе жизнь!
Кест и Брасти знали, что лучше не вмешиваться, но Дариана подошла и оттолкнула меня. Осмотрела рану Валианы и сообщила:
– Не так уж и плохо. Останется симпатичный шрам, которым потом сможешь хвалиться.
Я достал из кармана маленькую баночку и протянул ее Валиане.
– Нанеси эту мазь. Даже маленькая ранка может загноиться.
– У тебя ее и так мало, – сердито сказала Валиана. – Что произойдет, если кто-то из вас всерьез пострадает? Вы все нужны Алине живыми.
– Думаю, она будет только рада, если ты тоже останешься в живых, – ответил я.
– Что случится со мной, не так уж и важно.
Я понимал, что нужно разобраться с этим самоуничижением, поговорить с девушкой и попытаться изменить ее отношение к себе, но я же не лекарь, в конце концов. Тысяча чертей, единственное, что я мог сказать ей, обсуждая душевные болезни, – что и сам много лет был безумен.
