Однако Райли было неловко оттого, что их отношения основаны на лжи. Или, по крайней мере, недоговоренности. И чем дольше это продолжалось, тем сложнее становилось высказаться начистоту. Как она отреагирует, когда узнает, что бывший кокаинист решил проявить к ней сочувствие? Она разозлится. Или почувствует себя опустошенной. Или униженной. Или и то, и другое, и третье.
Райли постоянно пытался забыть о тетради, но ему не давало покоя то, что он прочел. Обычно он расслаблялся, получая удовольствие от общения с потенциальной любовницей, плыл по течению, не заботясь, куда его занесет. Но в случае с Моникой он вполне сознавал то, что она написала в тетради. Он понимал, что она хочет долговременных отношений, замужества, детей, работу, а он просто искал развлечений на пути через Европу. Разве нет?
Даже в тот прелестный вечер, который Райли провел у нее дома, над ними витал дух Хазарда. Вспомнив предположение Хазарда о том, что Моника расставляет книги в шкафу в алфавитном порядке, он не удержался и проверил. Оказалось, она не расставляет книги по алфавиту, а использует цветовые коды. Это приятнее на вид, сказала она.
Суть состояла в том, что у него было слишком много информации, а у Моники – недостаточно, и это все усложняло. Райли не мог даже понять, в какой степени его чувства к Монике были искренними, а в какой – результатом сводничества со стороны Хазарда. Будь он предоставлен самому себе, меньше бы она ему нравилась? Или, может быть, больше? По всей вероятности, они никогда бы не встретились.
Пока Райли не наткнулся на «Правдивую историю», он во всем был самим собой. Теперь он стал притворщиком.
Единственным правильным решением для него было не ввязываться в это дальше. В таком случае, когда он уедет через какое-то время, Монике будет не так обидно, и, что особенно важно, она никогда не узнает, с чего все началось. Это означает – больше никаких поцелуев. И хотя карусель уже завертелась, но – определенно, категорически – никакого секса. Райли обычно легкомысленно относился к сексу, но догадывался, что Моника не такая.
Хазард чувствовал себя застрявшим в Дне сурка. Каждый день сияло солнце. Каждый день он следовал одному и тому же распорядку: медитация с Нилом, прогулка по пляжу, плавание, чтение в гамаке, ланч, сиеста, плавание, обед, постель. Он понимал, что это не жизнь, а мечта. Он словно находился на экранной заставке, освещающей тысячи офисов. Ему следовало быть страшно благодарным. Но ему было скучно. Все жутко надоело. Надоело до одури. До смерти.
