Это было лозунгом, девизом всего «ледяного периода» истории Москвы.
– Показать ей!
Показать на старых москвичах.
– Это вам не прежнее время.
Пред «новичком» Власовским встала старая «московская легенда» Лентовский.
– Я вам покажу легенду!
Скрутить Лентовского, чтобы «показать Москве»:
– Вот что такое для нас эти ваши «московские легенды». Тьфу!
Лентовский был первым, пробным камнем.
– Я все терпел! – не говорил, а стонал Лентовский. – заносчивость, нарочное вызывание на дерзости… Я дал бы урок! Я показал бы, что в Москве так не принято разговаривать! Что мы, москвичи, к этому не привыкли! И он вызывал меня на это!.. Но за мной дело, за моей спиной сотни людей, доверившихся мне… Я все делал, чтобы сдержаться… Я все терпел… «Ты ждешь от меня скандала, чтобы прикончить со мной? Не дождешься!» Я молчал, – он день ото дня становился наглее. Терпел… Всевозможные придирки. Это перестрой, – перестраивал. Это переделай, – переделывал… Еще комиссия осмотрит, – ждал. Сам приеду посмотреть, – ожидал. Такой залог внеси, такой, такой, – по всем швам трещал, доставал, вносил. Наконец объявил: «Теперь я все сделал, все внес, что мог. Больше ни сделать, ни внести не могу». Этого ему только и нужно было. «Сад открыть разрешить не могу! Потрудитесь внести еще залог в пять тысяч!» – «Какой залог? Я внес все, что вы требовали!» – «Мало. Мне нужна гарантия». – «Но если мне верят те, кто служит! Спросите их: верят ли они Лентовскому». – «Извините! Это их дело! Мне это ничего не говорит! Что такое Лентовский? Я знаю, что есть несостоятельный должник Лентовский, который не имеет права вести никакого дела. И я не понимаю, почему вы меня утруждаете своими разговорами. Директор сада г. Леонидов. Я его не знаю. Пусть внесет мне еще 5 тысяч залога. Иначе открыть не разрешаю». – «Но ведь у меня целая оперная труппа, хор, оркестр, служащие. Ведь им платить надо! Ведь это тысячи каждый день! Ведь каждый день отсрочки губит, губит дело! Ведь вы режете меня и всех». – «Повторяю, я вас не знаю и не желаю знать!..» Хотел было я… Чтобы сказали, что Лентовский дикий человек, что Лентовский скандалист, что Лентовский сам виноват?!
– Послушайте, неужели нельзя достать пяти тысяч?
– Неужели вы думаете, что если бы была какая-нибудь возможность, я сказал бы: «все кончено»? Я стал бы плакать? Я почти плачу.
– Надо подумать…
– О чем? Все передумано. Все, что можно было сделать, сделано. Пяти тысяч достать я не могу. Что будет теперь с теми, кого я сорвал с места, кто вверился мне, кто теперь останется без куска хлеба, – я не знаю. Я не знаю даже и того, что будет со мной!
