— Ну, понес… А если выяснится, что он в порядке?
— Тогда я первый брошусь ему на шею, — искренне заверил Игорь Климов. — Поверь, нет на свете человека, который хотел бы этого больше, чем я!
— Есть, — буркнул Муха. — Про меня-то забыл, что ли?
— Ну да, конечно, — вздохнул Климов, — и ты тоже.
— Ну, и кой черт понес тебя на эти галеры? — сердито спросил генерал Мещеряков, слегка переврав при этом Мольера.
Сибирский предприниматель Вячеслав Гаврилович Худяков изящным жестом поправил на переносице очки в тонкой золотой оправе и пригладил ладонью седеющую шкиперскую бородку.
— Разведка боем, — сообщил он голосом Иллариона Забродова и сделал микроскопический глоток из стоящей перед ним кофейной чашки.
За окном кафе мокла под моросящим дождем стертая брусчатка старого Арбата, налетающий порывами ветер играл с одеждой прохожих и выворачивал наизнанку зонты, а внутри было тепло, сухо и уютно. Все здесь так и сверкало чистотой, белизна крахмальных скатертей и салфеток резала глаз, в воздухе витал аромат хорошего кофе; музыка, что лилась из укрепленных над стойкой бара динамиков, была мягкой и ненавязчивой, немолодой бармен выглядел солидно и благообразно, а миловидной приветливой официантке так и подмывало немедленно назначить свидание.
— Какая там еще разведка, — пренебрежительно отмахнулся Мещеряков, издалека рассеянно любуясь обтянутыми узкой юбкой бедрами официантки.
— С целью изучить противника, — пояснил Илларион. — И в самую первую очередь уяснить, противник ли это.
— Ну и как, уяснил?
— Пока не до конца. Ясно, что мы имеем дело с парочкой проходимцев. Один еще как-то пытается походить на законопослушного бизнесмена, зато второй — типичный бык. Я и не думал, что в Москве еще такие остались — по крайней мере, за пределами следственных изоляторов.
— А грузина среди них ты не заметил? — с иронией спросил Мещеряков.
— Это было бы слишком просто, — вздохнул Илларион. — Нет, грузина среди них нет ни одного. Оба — типичные коренные русаки, хотя во внешности быка без труда усматривается наследие монголотатарского ига. Но на руку они нечисты, и грузинское вино продается под маркой французского не без их ведома. Могу также предположить, что они как раз сейчас ожидают партию левого сырья. Когда я выразил желание осмотреть производство, они откровенно замялись, а потом принялись мямлить про какой-то ремонт и переоснащение, которое закончится не раньше чем через неделю. И потом, ты знаешь, какую партию вина они мне предложили? Сорок тысяч бутылок! Это уже говорит само за себя. Это же «Шамбертен», а не «Агдам». Я, честно говоря, не уверен, что такое количество вообще существует в природе.
