Мищенко почти умоляюще смотрит на меня, и сердце опускается – старый вояка, до мозга костей преданный Романовым. Сколько вас таких, готовых жизнь за него положить, он легко предаст росчерком пера совсем скоро, в семнадцатом? Когда отречётся от всех вас?
Но и отказать Павлу Ивановичу я не в силах – просит не кто-то, просит сам Мищенко. Легендарный генерал, из-за меня сейчас одной ногой стоящий в могиле.
— Павел Иванович, давайте так… — мои руки, кажется, живут своей жизнью – сейчас вот, к примеру, трут виски. — Я обещаю вам, что Романовы не узнают от меня, кто я на самом деле и откуда. Как и даю слово, что служить буду исключительно интересам нашей и вашей родины – России.
В течение минутной паузы мы смотрим друг на друга, и на сей раз глаз я упорно не отвожу. Будет так, как сказал, Павел Иванович. Прости попаданца.
— Хорошо, господин Смирнов, — Мищенко первым прерывает молчание. — Давайте сменим тему. Что вы можете сказать об этом?
Поднявшись, он достаёт из саквояжа несколько мятых листов. Чуть помедлив, кладёт их передо мной на стол. Я беру один:
— Что это, ваше превосходительство?
— Листовки были во множестве разбросаны по перрону, недалеко от места взрыва. Я прихватил несколько.
Продираясь сквозь «яти» и «еры», я начинаю читать:
Свободу, свободу, свободу! Петербургский совет рабочих и призывает ко всеобщей политической стачке! Долой самодержавие, да здравствует свобода и равенство!
Далее другая листовка, где крупным шрифтом идёт текст об объединении двух народных революционных партий. В частности, «Российской социал-демократической рабочей партии» и «Партии социалистов-революционеров» в один блок. Во имя светлых идей, братства и равенства во всём мире. Точка.
Мать моя женщина!.. Чего?!..
Признаться, я мало что помню о революции пятого года – так, на уровне баррикад в октябре – декабре, Манифеста об избирательном праве и созыва первой Государственной Думы. Но, чёрт возьми… Даже на уровне тех, скромных знаний я понимаю, что эсеры с их боевой организацией, Азефом и Савинковым, и РСДРП, сиречь Ленин с Троцким – две совершенно разные, по программе и деятельности, партии! Пусть обе и революционные – но ни фига они не объединялись ни в какой комитет! Как помню и тот факт, что основные события приходились на октябрь месяц, пресловутый «Совет рабочих депутатов», кстати, образовался в Питере как раз осенью. Заседая в Технологическом институте, если не изменяет память…
Так какого лешего я держу в руках эту листовку сейчас, в середине августа?!.. Я-то, наивный, полагал, что наступление на русско-японском фронте, как и непроигрыш на море наоборот, должны нивелировать те события? А никак не вырастить революционную гидру, под зычным названием «совместный комитет»! Призывающий к свержению самодержавия – об этом, если что, в пятом году речь вообще широко не стояла? Так, на уровне разговоров! Это что же я такое породил своим попаданием, пресловутый «эффект бабочки», что ли? Пожалуй, нет – звучит уж больно скромно. Бабочка – существо лёгкое, невесомое…
