— Вячеслав Викторович! — Спиридович, встав из-за стола, идёт мне навстречу. — Здравствуйте!
— Здравствуйте, ваше высокоблагородие! — вытягиваюсь я.
— Бросьте, можно без чинов.
— Александр Иванович! — пожимаю я крепкую ладонь.
Обменявшись рукопожатием, вновь возникает неловкость. Прямо, как вчера! Тот явно не знает, что сказать. А я – с чего начать. Наконец, Спиридович нарушает затянувшуюся паузу:
— Я слышал, Вячеслав Викторович, вы присутствовали при последних минутах жизни Александра Васильевича? — внимательный колючий взгляд упирается мне чуть выше переносицы. Я знаю о таком приёме – очень неприятная штука. Вроде бы, человек смотрит тебе и в глаза, как кажется, но зрительного контакта не возникает. Создаётся впечатление, что разговариваешь со статуей… От былого вчерашнего радушия, кстати, вместе с улыбчивостью, не остаётся и следа. Собеседник по-деловому подтянут, сух и выдержан. Ещё бы… Бывший хозяин этого кабинета застрелился после разговора со мной. Вполне понимаю твою неприязнь, кстати! Разумеется, он уже давно в курсе событий вчерашнего вечера.
— Я зашёл к нему, как вы и порекомендовали. Необходимо было кое о чём поговорить…
— Не смею спрашивать о чём, Вячеслав Викторович. Но разговор, видимо, состоялся не из простых? Учитывая… — он замолкает, продолжая сверлить мой лоб взглядом.
— Так и было. А я к вам по делу, ваше… Александр Иванович!
— По какому же?
По какому – я знаю твёрдо. Однако, как ему об этом сказать… Вот, представьте себе, приходит кто-то в современную ФСБ, допустим. Ну, пусть даже по протекции и с блатом, как я. И заявляет такой: «Я хочу к вам в секретный архив попасть!..» И? Поднимут на смех, это в лучшем случае. Во всяком случае, должны… Хотя, если честно, я не знаю! Приходил кто-нибудь туда от президента с такими словами, или нет. Быть может, всё зависит от уровня блата? Я как бы тоже не от дяди Васи сюда, на Гороховую-два, прибыл… Эх, была не была, попробую! И я решаюсь:
— Могу я попасть в картотеку тайных сотрудников охранного отделения?
Старинный Питер – это вам не нынешний мегаполис. Причём, как бы я ни относился уважительно к прошлому, сравнение будет совсем не в его пользу – худо-бедно, в двадцать первом веке общество научилось ставить урны возле каждого магазина, упорядочило дорожное движение, ввело светофоры с парковками, наконец… Отучило, кстати (ну, почти), большинство моих современников бросать мусор, где душе приспичит… Впрочем, проблема засранности заключается даже не в обрывках газет и рассыпанных повсюду окурках… Меся подошвами липкий слой грязи, на девяносто девять процентов состоящий из конского навоза с мочой, я упорно продираюсь сквозь разношёрстную толпу на Невском, проклиная своё желание прогуляться по древнему, сызмальства любимому мною городу. Навстречу и по пути, едва не сшибая и обгоняя бедолагу меня, куда-то спешат студенты, военные, гражданские в котелках и без, дамы в шляпах самых безумных фасонов, мастеровые и чёрт ещё ногу сломит разбирать, кто – в этом безумии криков и стука копыт по булыжникам мне хочется исчезнуть, оказавшись где угодно. Только не в Питере образца девятьсот пятого года. Да хоть на «Суворове» перед боем, ей-Богу!..
