Меня легонько трогают за плечо:
— Господин флигель-адъютант, прибыли. Гороховая два!
Выйдя из мрачных размышлений, я встряхиваюсь и, ловко ухватившись за поручень, выскакиваю из коляски на свет божий. Приехали! Пора и навестить новоявленного начальника питерской охранки, полковника Спиридовича. К тому же – сам, что называется, звал!
Оглядев выкрашенное в мышиный цвет массивное четырёхэтажное здание, я, в сопровождении двух ангелов-хранителей в штатском, быстро вышагиваю прямиком к массивным дверям. Возле которых усатый жандарм уже готовится спросить у меня удостоверение, видимо? А, плевать – те двое за спиной решат проблему, никуда не денутся. Мне теперь немало дозволено, и для меня открыты многие двери, эти уж – точно, во всяком случае. Особа я с некоторых пор блатная до чрезвычайности, и потому – подвинься-ка, жандарм!
Вчерашнее самоубийство Герасимова, как это ни странно, не отразилось на мне никак. Во всяком случае, лично меня эта смерть не коснулась – быть может потому, что я ни с кем почти не общался? Никто не вызвал на допросы, никому не было интересно – о чём именно говорил с Герасимовым человек, последний раз видевший его живым… Когда я, потрясённый случившимся, спустя четверть часа вышел на улицу с единственным желанием напиться и исчезнуть из этого мира хоть на время, меня и остановил голос одного из моих новых телохранителей. А точнее, того самого, бочкообразного. Которого я пугал давеча в подъезде:
— Господин флигель-адъютант?
— ?..
— Мне поручено проводить вас в вашу новую квартиру.
— Меня?!..
— Вас.
— А-а-а-а… — обернулся я назад. — Я что, могу быть свободен?
Агент охранки удивлённо посмотрел на меня и ответил вопросом на вопрос:
— Простите, господин флигель-адъютант, а кто вас сдерживает?
Действительно… Ну, раз так, то… Допрос там, протокол? Нет? Раз нет, то и нет.
— Провожайте тогда, чего уж… Раз поручено. Далеко?..
— В соседнем квартале.
Новое служебное жильё оказалось на загляденье: консьерж в подъезде, третий этаж, три комнаты с отдельным, что называется, санузлом… Да огромной двуспальной кроватью, на которую я завалился, не в силах далее стоять на ногах, прямиком в одежде. Оставив изучение меблированых комнат на очень большое потом. Слабо помню, как в голове вихрем крутанулись события того адского дня с дуэлью, императором и самоубийством, и… И мысль о том, что Мищенко уехал так не-вов… Ре-мя…
С раннего детства я привык, что утро неизбежно несёт какие-то дела. Был малышом – надо было в садик, стал постарше – школа, мать её. Совсем повзрослел – институт, и, как финал жизненного роста, работа… Ну, а в этом времени, так и вообще: то морское сражение, то вылазка на Мукден, то какая-нибудь дуэль, будь она неладна… О встрече с государем и всякой другой мелочёвке и говорить не стоит – рутина! В силу выработанной привычки я и проснулся ни свет ни заря. И ещё некоторое время, пока окончательно не включился мозг, размышлял: где это я, собственно, оказался на сей раз? Идентифицировав, наконец, место как новое (моё!) жилище и осознав, что меня никто не будит, на дуэль не зовёт и вообще – жить не мешает, я и решил воспользоваться приглашением Спиридовича, да посетить Петербург. Ибо, похоже, теперь я предоставлен самому себе? Мищенко никуда не торопит, уехал он, царь будить не спешит… Встреча с Павловым назначена на вечер – успею! Уж не знаю, где ночевали мои злополучные агенты-охранники, но… В общем, проблема с предполагаемой поездкой утряслась на удивление быстро. Мне стоило лишь обнаружить вчерашнего знакомого на скамейке напротив дома да сообщить тому о предполагаемых планах. После чего, попросив меня обождать с полчаса и оставив на попечение второго (этот оказался за углом, аккурат под моими окнами), Бочонок (прилипло же к нему – не отклеишь!) с удивительным проворством испарился. Явившись в положенный срок и сообщив, что разрешение на мою поездку мною (!) получено. От кого получено и как – загадка, но лишних вопросов я задавать не стал. Стоит ли говорить, что дальнейшее решилось само собой: мягкий вагон поезда и коляска с откидным верхом, ждущая нас на перроне по прибытии. И вот я, гордо прошествовав мимо почему-то вытянувшегося при виде меня жандарма, уже подымаюсь по широкой лестнице. В здании на Гороховой-два… Как же, однако, хорошо в любом мире быть вип-персоной. Мне нравится, ей-Богу!
