И разговор получился такой неожиданный, живой… А через час я должна была успеть попасть на Петровку, на переговоры с дирекцией некой кинокомпании по поводу экранизации романа «На солнечной стороне улицы». Когда спохватилась, уже явно опаздывала и взмолилась:
«Не отвезёт ли меня кто-то из ваших ребят?»
«Конечно! – вскинулась Ирина. – Вас отвезёт наш Петрушка. Лёша! Отвезёшь Дину Ильиничну?»
Мы сбежали вниз, сели в машину и двинулись. Я мысленно застонала: середина дня, страшные пробки. Но делать-то нечего. Едем…
«Лёша, – спрашиваю, – я так и не поняла: вы всё-таки Алексей или Пётр?»
«Я – Алексей, но я – Петрушка! – улыбаясь, отозвался он. – Знаете, кто это?»
«Э-э… ну… это персонаж такой, на ширме, народная комедия, да?»
«Да вы что?! – завопил он и бросил руль. – Петрушка – это грандиозный образ, это гигантский пласт мировой культуры… ацтеки… культура майя… подземные культы… Один голос чего стоит!» – и вдруг заверещал пронзительно, как полицейская сирена, и всё в рифму, и всё матом.
Не знаю, не помню, как доехали. Опоздала я, конечно, и уже не чаяла, что живой останусь. Ворвалась на переговоры всклокоченная, сама – как Петрушка. Впечатлённая, надо сказать. Вечером в записной книжке написала пару слов: «Продумать: роман о чокнутом кукольнике. Петрушка. Пётр… например, Романыч. Руки плетут интригу, взлетают, рисуют, лепят объёмы. Руки влюблены в воздух, в мираж. Гомункулы реальнее людей. Возможно, в женщину влюблён как в куклу».
Эта запись лежала у меня невостребованной весь тот год, пока я писала роман «Белая голубка Кордовы». Наконец отослала его в издательство и, как всегда, бродила по дому притихшая, опустелая… Взялась шебуршить по записным книжкам. Наткнулась на запись и вспомнила: руки взлетают, беспокойные: то вихор теребят, то оплетают воздух, а голос верещит, лепечет, просит, нет, требует! – воплотиться.
В граммах, процентах, пол-литрах…
Я теряюсь, когда меня спрашивают о соотношении реального и сочинённого в моих книгах. Казалось бы, это – один из самых распространённых вопросов, пора и ответ придумать, желательно смешной, ибо где юмор, там и правда. Но я неизменно теряюсь, будто и сама пытаюсь мысленно прикинуть: а каково оно, это соотношение? вам в процентах или в граммах? или – в случае алкоголизма автора – в пол-литрах? Ответ всегда будет уклончивый и неточный, а если точный, то это – шутка автора. У Одинокого пишущего человека в книги идёт всё подряд, как на мясокомбинате в «Завтрак туриста», и на фарш лучше не смотреть – стошнит. А вот готовый продукт бывает вкусным. Обязан быть вкусным.
