— Отец ушел в мир настоящий, а сын остался здесь, в призрачном мире.
— Кто знает, какие превратности готовит ему судьба?
— Никто, кроме аллаха.
— Пока не гадайте. Если продолжится наша жизнь, то увидим, что ждет Додхудая, узнаем, что написано у него на роду…
Будьте вы неладны,
соперницы-жены,
Ни дня у них ладу,
Ни дня без ссоры.
Старая песня
Тают снега, утекает вода, идет жизнь. Очень скоро забыли о нелепой и неожиданной смерти Маматбая. Еще не разошлись люди с его похорон, а уж началась скрытая борьба между тремя женами покойного. К двадцати дням с его смерти она из скрытой превратилась в явную. Две первые многоопытные жены теперь открыто, по малейшему поводу придирались к бухарке Шамсикамар. Раньше у них была только одна забота — ревность и зависть, теперь возникла новая задача — поделить оставшееся наследство.
Тем временем шла весна. С каждым днем становилось теплее. По краям глиняных крыш появлялась ярко-зеленая бахрома, кое-где по углам, где были устроены, водосточные желоба, падали вниз крупные хрустальные переливающиеся разными цветами на солнце капли. С вершин Нуратинских гор снега как бы сползли в складки и морщины и там мерцали тусклым серебром, равно как и на северных склонах, менее доступных пригревающим солнечным лучам. Постепенно весь мир из коричневого и серого становился на время изумрудно-зеленым. Под нарастающим солнечным теплом и светом оживало все на земле.
Оживление царило и в доме Маматбая, но это было иное оживление. Вместо того, чтобы радоваться и наслаждаться таким неповторимым даром природы, как весна, там три жены каждый день спорили и скандалили из-за оставшихся от покойного мужа несметных богатств. Старшая из жен — Кимматпашша по любому поводу бросалась на робкую младшую Шамсикамар, а вскоре стала нападать и на свою постоянную соперницу — Халпашшу.
— Чтоб тебе пропасть! — кричала она на молодую вдову. — Из-за твоего щенка погиб мой лев Маматбай! Это ты своим появлением принесла нам всем несчастье! Если бы не ты, он бы и сейчас сиял передо мной во всем своем львином величии, а все мы были бы в добром здравии и веселии.
Кимматпашша беспрерывно лила слезы, показывая, что она одна была верной и любящей женой Маматбая, завывала на весь дом и даже еще громче, чтобы слышали и соседи. На самом же деле она едва дождалась сорокового дня, чтобы змеей вползти под теплое одеяло в постель Сахиба-саркора. Она и раньше, с давних уж пор была тайной любовницей этого приближенного к баю человека, теперь же могла уж больше не скрывать своих отношений и вскоре сделалась его женой. С этого дня дом Маматбая стал для Сахиба-саркора не местом службы, а своим собственным домом. Но все же это не был еще в полной мере его собственный дом, поскольку он не был домом одной только Кимматпашши. Существовал ведь еще законный наследник Додхудай, а также его мать Шамсикамар. Задача состояла в том, чтобы любым путем выжить из дома эту бухарку и остаться в доме одним. Они не собирались поступиться хотя бы частью наследства, которое само плыло им в руки.
