— Вода удерживается на твердой земле, отец, а в песке она исчезает.
— Прямое слово раскалывает камень. Верно ты сказал, сын мой. Но человека понять нелегко. Богатым станешь — завидуют тебе, в нужде пребываешь — не хотят помочь тебе. Все хотят справедливости, все хотят исполнения своих желаний, но, как видим, не всем удается… Ладно, сынок, говорить об этом можно бесконечно, да и оставим новопреставленного в покое. И без того вместо праздника вышел траур. Кто знает, может быть, дух его летает около нас и терзается… Что поделаешь, вышло не как хотел Маматбай, а как рассудил аллах… — И чтобы перевести разговор на другое, старик заговорил более оживленно:
— Как же это получилось, что Кара-чавандоз выпустил из рук добычу?
— Босимбек — несравненный наездник, счастливый наездник. Из великодушия отдал козла хозяину праздника, но конь погубил Маматбая…
— Кому же будет присужден приз?
— Босимбеку-палвану.
— Он не возьмет.
— Кто же возьмет, Кара-чавандоз, что ли?
— Кара-чавандоз упустил улак, он не имеет права на приз. А у Босимбека уже есть приз — кобыла. Верблюд пойдет, наверное, за грехи Маматбая…
Постепенно все разъезжались в разные стороны. Радости в сердцах от улака ни у кого не было, напротив, у всех было такое настроение, будто в душу им набросали сажи от казана.
К сумеркам разбушевался буран. Ветер выл голодным волком, он слизывал и сдувал покрывший землю снег, сбрасывал его в пропасти и там в ущельях и пропастях выл и скулил еще надсаднее, нежели здесь, в ровной степи.
Еще вчера только скакали по кишлакам джигиты, привставая на стременах, они скакали и возглашали: «Кто не слышал, пусть услышит, а услышавший пусть расскажет другим! Все завтра приходите на утренний плов к Маматбаю!» Теперь те же самые глашатаи, сзывавшие людей на празднество, разносили по окрестностям скорбную весть: «Скончался Маматбай! Все приходите на погребальный обряд!»
Люди, услышав эту весть, изумлялись и удивлялись: «Господи! Какая участь, — говорили они. — Значит, ребенок своим рождением принес смерть отцу. Значит, с самого начала не было суждено Маматбаю испытать счастья отцовства. Вот, оказывается, какова была воля аллаха. Царство небесное Маматбаю».
Независимо от того, родственники или вовсе чужие люди, но все мусульмане этих горных и степных мест считали своим долгом поспешить на погребальный обряд, какие бы важные дела не приходилось оставить ради этого.
Сотни людей, конных и пеших, многие из которых не только никогда не переступали порога Маматбая, но и не знали, где он живет, направлялись теперь к его усадьбе, чтобы принять участие в траурном обряде. Цепочки следов на снегу со всех сторон сбегались к дому умершего. Во дворе, на террасе, в комнатах — всюду полно соболезнующих людей, всюду разговоры о безвременной кончине Маматбая. Знавшие об этой кончине меньше, расспрашивают тех, кто знает больше. Никто не говорит о чем-либо другом, кроме этой внезапной и странной трагедии. Только на минуту, когда к разговаривающим подошел почтенный старик из Коштамги и его с почетом усадили на курпачу, отвлеклись от предмета разговора, потому что старик, как и полагается, заговорил сперва о погоде. Но уже через три слова разговор вновь возвратился на стезю.
