Хатам не знал этих слов, но тогда не стал переспрашивать разговорившегося цирюльника, а продолжал слушать.
— Жить, со всем свыкаясь и примиряясь, — это уже бедствие. «Смирись с судьбой! Слово бога за каждый миг жизни!» А если несправедливость и унижение? Тоже с этим надо смириться, тоже за это благодарить? Только и умеем повторять «Инам мегузарад»… Великий человек Низами сочинил, оказывается, такую газель:
Ты смертен, так зачем же шахом хочешь стать?
А шахом став, зачем же зло творишь на свете?
Слова цирюльника и эти стихи произвели тогда на Хатама сильное впечатление. Брадобрей продолжал:
— Все его старания, оказывается, до тех пор, пока он не станет шахом. Достигнув же этой высоты, он забывает, что и он такой же смертный. Он поступает как ему вздумается, по своему произволу. Подданные для него, все равно, что овцы. Ну, а овец, известное дело, употребляют в пищу. Но если и эмира и нищего одинаково создал бог… Вы верите в это, дедушка?
— Ох, голова у меня совсем закружилась, снял бы ты уж с меня этот передник…
— Ну, ладно, идите. Освобождайте место. Долина, вместившая одного дервиша, вместит и другого… Садитесь, мой светик, — обратился он к молодому человеку.
Обо всем этом вспомнил Хатам на пустынной дороге среди темной и холодной ночи. Он все убыстрял шаг… Ему не терпелось скорее найти осла, вернуться в дом Ходжи и послушать его.
РАДИ ДРУГОГО, НЕ ДУМАЯ О СЕБЕ…
Осел в промерзлой грязи был еще жив, но сколько ни пытался Хатам поднять его на ноги — не мог. Все же он не отступился, изо всех сил тянул осла за задние ноги, подтаскивая постепенно из глубокой грязи поближе к твердому месту. Но оказалось, что у бедного животного на твердом месте нет сил не только стоять на ногах, но просто пошевелиться, да и сам юноша выбился из сил. Руки ломило от холода. Он трогал осла носком сапога: «Ну жив ли ты?», — осел приоткрывал глаза, в которых стояла тоска, и тотчас закрывал их снова.
— Бедное, бедное животное! Хозяин мало того, что нагружает тебя свыше сил, но еще садится и сам. И разве он спрашивает у тебя, тяжело ли тебе? Бедное, безответное животное. Если бы ты мог думать, то, наверно, спросил бы, есть ли на свете справедливость? И в первую очередь, есть ли справедливость среди людей. Ну вот я один из людей. А что я видел хорошего, живя на свете? Один богат, а другой беден. Богатые говорят в этом случае: «Пять пальцев на руке, и все они не равны между собой. Точно так же бог создал и людей. Поэтому смиритесь с неравенством». А твой владелец такой же труженик, как и ты. Уж вы-то, пожалуй, равны между собой, оба горькие горемыки. Но мир, говорят, подобен вертящемуся колесу. То, что сейчас вверху, потом оказывается внизу и наоборот. Ведь сказал же некий осел, твой собрат: «Если бы меня подковали, как коня, то я бы гору сдвинул с места». Не родственник ли тебе этот осел? А ну-ка давай попробуем, поднимем тебя за хвост…
