Сняло напряжение, Анфиса почувствовала легкость во всем теле.
У молодых захрустели огурцы на зубах. Джамбот взял бутылку. Проследив за движением его руки, мать произнесла про себя: «Оставь, ну, ты же меня…» Но оборвалась фраза, сын налил теперь уже в два стакана: гость и он чокнулись с Санькой. И на этот раз не выпила она. Мужики не закусили: утерли губы. Все так же молча. Анфисе такое молчание не по душе. Санька бы разговорила их, а то сидит, подперев голову руками, вытянув вперед шею, и смотрит в упор на мужа. Вдруг она вскочила с места — Джамбот не успел разгадать ее намерений — схватила бутылку с остатками водки и решительно поставила на дальний край стола, снова заняла прежнюю позицию.
— Во! — вырвалось искренне у Алексея.
Неприятно удивилась и свекровь, позор-то какой: убрала водку. Да только Алексей за порог, а уже по станице хабар пройдет о том, как Самохваловы потчевают гостя и что в доме верховодит Санька. Анфиса подумала, что давно пора поговорить со снохой, надо бы норов сбить. Ишь, сухостойная, нарожала бы пацанов, а то…
Муж поднял стакан, подержал на весу и опустил с силой на стол:
— А ты думал… Почему баба убрала бутылку? И не угадаешь, ломай-не ломай голову…
Гость уставился на Саньку, будто видел человека впервой.
— Обиделась она, вот в чем гвоздь! Права, это и говорить не надо. А почему права?.. — продолжал однако муж.
И не понять было, то ли с одобрением сказал, что-то вспомнив, то ли со скрытой угрозой, понятной только ей одной, Саньке: мол, погоди, дай гостю уйти, и я тебе объясню, что к чему.
— Пьем, а о ней ни слова, но она же герой. Да-а-а… Вот какие дела-то.
Наступила неприятная для всех пауза; Анфиса посмотрела на сына, только бы не распалился при Алексее.
— Твою лучшую свинарку на всю республику хвалили… — продолжал сын в прежнем сдержанном тоне.
И опять матери непонятно, куда он гнет.
Гость, поерзав толстым задом, подпер рукой голову, приготовился слушать.
— Попросили, значит, Саньку выйти на трибуну.
Мать скосила взгляд на сноху, она заулыбалась.
— Так-так… — вяло отозвался гость, кивая головой, будто себя проверял, не уснул ли.
Опять поднял-опустил Джамбот руку со стаканом, еще сильней пристукнул дном об стол, видно, не ожидал, что останется цел, потому что вертел им перед глазами, затем отодвинул подальше от себя, а для этого ему пришлось вытянуть на всю длину стола руку, и все же до края оставалось еще столько же.
Вспомнила Анфиса, как в детстве усаживались за стол всей семьей: с одной стороны мужчины, напротив них — женщины, во главе дед, а бабка сновала между печью и столом.
