— Я тебя люблю. А ты?
— Вероятно. Скорее всего — да.
Ее глаза стали влажными, и не будь она шимпанзе, она бы, наверное, заплакала. Может быть, в следующий раз ей удастся, и она сделает важный шаг на пути к цивилизации.
Коун прикрутил фитиль керосиновой лампы и предложил ей соединиться. Она кивнула головой. Он приподнял платье, вошел в ее теплое лоно и сразу же, со вздохом облегчения, освободился от спермы. Она тоже успокоилась, пожевала апельсиновую дольку и легла спать к нему в постель.
Он снял с полки фаянсовую урну с прахом своей жены, отошел подальше от пещеры, вырыл лопатой ямку и закопал то, что столько лет ревностно хранил.
Буз дождался, пока он уйдет, разрыл землю руками, достал урну и зашвырнул ее подальше, туда, где притихшее море перепоясала голубая луна.
* * *
Однажды утром, когда Коун завтракал, в пещеру вошел бледный, растрепанный Эсав. Коун растерянно огляделся по сторонам, ища подходящее оружие для самозащиты, но у шимпанзе был такой измученный вид, он так похудел, что нападения с его стороны ожидать не приходилось. Левая щека Эсава дико распухла и глаза заплыли. Он жалобно сказал, что больше не в состоянии выносить зубную боль и что если Коун ему не поможет, то он сойдет с ума.
Коун напоил его снотворным напитком, надел очки и плоскогубцами вырвал больной зуб.
Когда Эсав проснулся и пощупал щеку, он тепло поблагодарил своего спасителя. Растрогавшись, он тут же заявил, что решил исправиться и впредь принимать участие в коллективных усилиях по налаживанию островной жизни. Причем попросил немедленно дать ему первое задание.
Коун поручил ему присматривать за фруктовыми деревьями, докладывать о времени и характере цветения и плодоношения, отыскивать на острове новые плодоносящие деревья, не занесенные в каталог.
Проводив Эсава, Коун записал на листе бумаги семь заповедей, которые давно уже вертелись у него в голове, а сейчас проблема была, как представить их общине. Он не мог ограничиться воспроизведением Пятикнижия и сказал себе (и Богу), что в новых условиях заповеди следует пересмотреть и дополнить.
Поблизости не было ни одной подходящей горы, с которой утомленный продолжительной беседой со Всевышним и со скрижалями в руках Коун спустился бы к коленопреклоненным шимпанзе. Поэтому он вылепил буквы из глины, обжег их в печи и укрепил на склоне холма, так чтобы фразы можно было видеть издалека.
Коун решил заповедями их не именовать и остановился на термине Предписания. Вот их пункты:
