Старик перестал жевать, взглянул на меня из-под седых бровей, быстренько наполнил рюмки:
— Выпьем за вашу операцию. Когда-нибудь вы ее обязательно сделаете.
— Не когда-нибудь, а в ближайшие дни.
Он выпил. Долго закусывал, думал. Потом сказал:
— Но ведь этот метод находится в стадии эксперимента. А вы, миленький, работаете в сельской больнице, а не в научно-исследовательском институте. И зачем вам это надо, Петенька? Зачем, дорогой?
— Не мне это надо, а Степану, — сухо ответил я.
Сима ничего не знала о моих намерениях. С посудным полотенцем она вышла к нам из кухни и слушала.
— Операция же совсем простая, вы сами это сказали.
— Сказал, — с замешательством ответил старый Поликарп. — А вот скажет ли это наш главврач? Как вы думаете, Симочка, разрешит эту операцию Сергей Сергеевич?
— Не знаю. Мой любимый муж не счел нужным посвятить меня в свои творческие планы, — обиженно сказала Сима и ушла на кухню.
— Симочка, не обижайтесь, Симочка! Он просто рассеянный с улицы Бассейной, — сказал Поликарп Николаевич и пошел к ней на кухню.
«В самом деле, почему я ничего не говорил об операции Симе? По рассеянности? Нет. Если бы увидел в нашем райунивермаге какие-нибудь капроновые блузки или модные туфли — наверняка не забыл бы сказать ей об этом. И о покупке себе костюма тоже непременно бы посоветовался…»
— Петр Захарович, с вас рюмка настойки! Ваша великолепная супруга снова в отличнейшем настроении. Подайте голосок, деточка!
— Да-да, правда, — ответила Сима из кухни.
Я налил рюмки, и мы выпили.
— А теперь у меня есть гениальный план. Я сейчас зайду к Божедомовым, приглашу их сюда, тут испросим у Сергея Сергеевича высочайшее разрешение на вашу операцию.
— Некрасиво людей к объедкам приглашать, — отозвалась из кухни Сима.
— Ничего особенного, — возразил Поликарп Николаевич. — Я им объясню, что вы постеснялись, и прочее… Словом, все будет в наилучшем виде.
Он ушел.
Я думал, Сима очень обиделась на меня, а она подошла, ласково заглянула в глаза и сказала:
— Ты же знаешь, мне ведь так немного нужно твоего внимания… Не обижай меня. Ладно?
Я поцеловал ее в щеку:
— Ладно. Извини.
Распахнулась дверь, в нее проскользнул Поликарп Николаевич и стал играть на гитаре.
Вошла Маргарита Тимофеевна. Расфранченная и накосмеченная.
Когда она успела? В постель ложится так, что ли?
— Ах вы, разбойники! — шутливо воскликнула она. — Вон вы тут чем занимаетесь! И без нас?! Ай-яй-яй!.. И не стыдно?
Сергей Сергеевич вошел в пижаме.
