Чалый Мхамета тронулся тяжеловато. Длинный, неуклюжий, он на первых порах шел почти ленивым галопом.
Лошади, за исключением гнедого и золотистого, шли некоторое время вместе, но с половины круга стали вытягиваться в длинную цепь. Гнедой Измаила и золотистый неслись далеко впереди.
Когда у противоположного от зрителей конца круга лошади повернули, на светлом небосклоне четко обрисовались их силуэты: позади всех лошадей, растянувшихся длинной цепью, шел все таким же невозмутимо-спокойным галопом чалый Мхамета.
Среди зрителей поднялся гул взволнованного говора. Одна группа с самого начала держала сторону Измаила. Внимание и симпатии другой группы перенеслись на золотистого конька, непредвиденная доблесть которого восхищала всех. А весь, затаенный интерес и трепетное ожидание огромного большинства аула были связаны с чалым Мхамета. Но теперь чалый поверг сторонников Мхамета в тягостное смущение.
Зато сторонники Измаила не скупились на хвастливые заявления. Стараясь скрыть свое злорадство за внешним беспристрастием, они с видом знатоков громогласно упрекали Мхамета за его легкомысленное упрямство.
— Напрасно Мхамет пустил на бега своего рабочего конягу.
— Из-за глупого хвастовства мучает бедное животное…
— Еще неведомо, что чалый покажет!
— Валлахи, удивительно вы рассуждаете, как будто никогда лошадей не видели и не знаете, на что способен конь! Разве сможет бегать на скачках упаренный в работе коняга?
— Ну, пусть убедится Мхамет, коли он воображает, что много понимает в конях…
Лошади сделали первый круг и пронеслись мимо зрителей. Гнедой конь Измаила мчался впереди. Едва удерживаемый седоком, он пронесся красивыми стремительными бросками. Но внимательный глаз мог бы заметить на его крупе и боках мелкие клоки шерсти, подмоченные потом.
Маленький золотистый конь шел в хвосте гнедого, не сбавив раз взятого ритма. Маленькую сухую свою голову он держал впереди, как пику на весу.
Чалый Мхамета прошел все тем же подобием галопа, с такой же невозмутимостью и кажущейся тяжеловесностью. Ни по шерсти, ни по дыханию его незаметно было, что он пробежал два с половиною километра.
То, что после первого круга чалый пришел с такими нетронутыми силами, возродило у сторонников Мхамета некоторые надежды. Но пока еще трудно было судить.
Когда лошади во второй раз пошли по кругу, чалый поднажал: оставив вялую вскидку галопа, он распластался по земле длинным корпусом и понесся стремительными бросками. Вскоре он начал догонять и одну за другой оставлять позади лошадей, бежавших до этого впереди.
