Нафисет хотела сойти с тачанки, чтобы проститься, но Биболэт не позволил ей.
— Хоть ты и выказала недоверие ко мне, все же я остаюсь твоим союзником. Если понадобится помощь, пиши к нам в город. Пиши по этому адресу, — Биболэт протянул девушке клочок бумаги, на котором вслепую написал адрес.
— Ты тоже выказываешь недружелюбие: в полночь проходишь мимо нашего дома. Значит — мы квиты. А в союзники приму тебя охотно, — с неожиданной смелостью ответила Нафисет и, привстав на тачанке, простилась.
Биболэт вскочил на пугливо шарахнувшегося коня и скрылся во мраке.
Бехуковы были зажиточной семьей из стародавних уорков аула. Многие завидовали их достатку.
Огороженный новеньким забором, уютно выделялся в ряду соседних дырявых плетней двор Бехуковых. Всегда был полон зерном их красный, под зеленой крышей, амбар, а баз не вмещал всего скота — крупного и мелкого. Косяк кабардинских лошадей поддерживал уоркское достоинство семьи. В летнюю страдную пору бехуковские мажары развозили батраков, двор наполнялся перестуком отбиваемых кос, оглашался горластым пением батрачек…
Глава Бехуковых, Хаджи, принадлежал к группе тех набожных седобородых завсегдатаев мечети, перед которыми благоговели верующие адыгейцы. Он прикидывался почетным стариком, отрекшимся от всего мирского и готовящимся к загробной жизни. Но хоть и обратился сердцем к аллаху Хаджи, он, вопреки своей святой славе, выглядел молодцевато, никогда не забывал своего уоркского происхождения и часто наказывал своим сыновьям:
— Помните, что вы от достойных людей произошли! Не водитесь со всякими пшитлями, держите себя достойно.
Если заваривалось в ауле какое-либо кляузное дело, неизменным участником его оказывался воинственный, властно постукивающий костылем Хаджи.
Адыге обычно воздерживаются от злословия по адресу стариков. Если иногда и заходила речь о молодости Хаджи, аульчане отделывались добродушными намеками: «В свое время был бравым… достаточно понаездничал…», что означало — занимался конокрадством.
В своем доме Хаджи распоряжался полновластно. Три взрослых сына могли бы сами вести все хозяйство, но, как ни настаивали они, чтобы отец занимался только своим почетным судейством и молитвами, старик ни за что не хотел выпускать из рук управление домом, настойчиво вмешивался во все мелочи, восстанавливая этим против себя сыновей.
Нельзя сказать, что Хаджи был бесполезен для дома. Он общался с людьми, терся вокруг правления, а впоследствии и аулисполкома, играл не последнюю роль в выборных группировках. Поэтому во время раздела земли, лесных делянок и раскладки налогов Хаджи какими-то неведомыми путями добивался существенных выгод и облегчений для своего дома.
