. На бал, фрау. Польку-бабочку плясать.
А в г у с т. Что он говорит?
М а р и я. Все в порядке, ребята. Еще один допрос. (Партизанам.) Я хочу говорить с комиссаром. (Делает движение к двери.)
П а р т и з а н. Назад!
М а р и я. Пропустите меня к комиссару! Я хочу сделать важное заявление!
Резко повернувшись, Чеботарев идет к двери.
П е т р о в (преграждает ему дорогу.) Не нужно, Николай Иванович. Прошу. Лишнее.
Ч е б о т а р е в (твердо). Я буду с ними говорить.
П е т р о в (пристально смотрит ему в глаза). Неужели… Да нет, не может быть… Все еще сомневаетесь?
Ч е б о т а р е в. Да. Теперь гораздо больше, чем прежде.
П е т р о в. И вы, Лена? Вы тоже?
Е л е н а. Да, Платон. Я тоже…
П е т р о в. Если немцы — не эсэсовцы, то и Шукин — не предатель, а я его… Значит, убийца?
Ч е б о т а р е в. Это решит трибунал. Если мы останемся живы…
Е л е н а. Он не виноват! Коля, он не виноват! Он думал, что выполняет свой долг!
П е т р о в (перебивает). Погодите, Лена. В адвокатах не нуждаюсь. (Чеботареву.) Думаете, нагрешил Петров, а теперь хочет концы в воду? Подлецом не был никогда! Можете говорить с ними. (Отступает в сторону, пропуская Чеботарева к двери.) Только прошу: короче. Выступления не отсрочу ни на минуту.
Ч е б о т а р е в (открывает дверь в сени. Марии). Входите.
М а р и я входит в горницу. Август, Вилли и партизаны-конвойные остаются в сенях, ждут.
Какое вы хотели сделать заявление?
М а р и я. Куда нас ведут?
Ч е б о т а р е в. Садитесь, Мария Гюнтер! Мы гораздо больше заинтересованы найти в вас друзей, чем расстрелять как врагов! Это вам ясно?
М а р и я. Я не обвиняю вас. Наверное, иногда легче расстрелять друзей, чем поверить им.
Ч е б о т а р е в. Я очень хочу вам верить! Очень! Но для этого нужны хоть какие-нибудь доказательства. Все говорит против вас.
М а р и я. Подождите до пяти. В пять будут доказательства. Больше я ни о чем не прошу. Подождите до пяти! Неужели это так трудно?
Ч е б о т а р е в. Это трудно, Мария Гюнтер. В нашем положении это очень трудно. Доказательства нужны сейчас! Немедленно. Вы говорили, что до войны учились на филологическом?
М а р и я. Да.
Ч е б о т а р е в. Предположим, что это правда, предположим… Попробуем. Да-а… Каких только сюрпризов не преподносит война — филолог становится разведчиком, а преподаватель литературы — комиссаром партизанского отряда. До войны я допрашивал своих учеников на экзаменах, теперь придется устроить небольшой экзамен на допросе.
