Александр Викторович про себя выругался и вздохнул. В телефон сказал:
— Будем расхлебывать теперь, это дело!..
И снова сердце сдавило лютое предчувствие: «А ну как вмешается министр?» И тут зашевелилась спасительная мыслишка: «Фролов-то не выдаст… это дело».
Да-а…
…С Грищаком встреча получилась совсем короткой, но душевной. Первый секретарь даже чуть подтаял, потеплел, вспомнив студенческое прозвище Ревенко — «костолом». В драке сломал Александр Викторович ключицу своему однокурснику. Хотели выставить из комсомола (Грищак был тогда секретарем комсомольской организации факультета), но оставили, ограничились выговором. Обстоятельства теперь уже забылись, но тогда все считали, что «потерпевший» виноват был сам.
Потом Ревенко вкратце обрисовал ситуацию на дороге и несколько замялся, приступая к главному — снятию Мазура. Если Грищак начнет с кем-то советоваться и тянуть, дело может и сорваться. Решившись, Александр Викторович сказал:
— Есть назревший чирей, который лопнул, это дело, Николай Федорович. Буду просить, значит, помощи твоей. Такое это дело, значит.
Он вопросительно взглянул на Грищака, а тот подтолкнул:
— Говори откровенно.
— Профсоюзы выразили недоверие узловскому НОДу.
Грищак нахмурился:
— Позволь… как же так?.. Ведь мы его… позволь, мы же его совсем недавно на бюро слушали!.. Это же наш передовик!
— Проморгали, это дело, Николай Федорович. Не тот, значит, человек оказался.
— М-да. С подарком пришел, Александр Викторович. С подарком… — Первый секретарь даже встал, прошелся по кабинету. Потом резко спросил: — Ну, а в чем суть-то? Только покороче.
— Да в чем суть… О крушении слышал? Двум машинистам, значит, каюк!
— М-да… Трагично. О семьях позаботились?
— Ну, тут мы обязательно. И помощь организовали, и похороны. Обязательно. Порядок. Ну и вот, с этим делом стали разбираться основательно, а там целый, значит, букет: и аморальное поведение, это дело, и разбазаривание жилого фонда… Да и я-то в нем не сразу разобрался, понимаешь, какое дело…
— Позволь, а как же вы такого человека поддерживали, а?.. Я-то его мало знал, но впечатление он произвел неплохое… Так… разве что… высокомерен…
Ревенко вздохнул, и пауза долго висела в кабинете. Наконец он со вздохом произнес:
— Василий Петрович…
— Что Василий Петрович? — резко повысил голос Грищак, не принимая этого намека на отношения Мазура и Бутырева. — Сам проморгал, а теперь за Бутырева хочешь спрятаться! — И тут же смягчился. — Ладно! Спрашиваю тебя как коммуниста, только не виляй! Такое решение на пользу дороге?
