— Ты сон хотел рассказать, — перебил Аннамет.
Эшши-хан подробно пересказал сон, приснившийся Джунаид-хану по дороге в Кабул, тот самый, когда его, словно на крыльях, носило по ледяному безмолвию, безжизненному и пустынному, и он упал в какую-то болотную жижу, долго барахтался в ней, не в силах выбраться, затем с ним рядом оказался и Эшши, такой же жалкий и беспомощный…
— С чего бы такое могло присниться?
— Не умею я сны отгадывать! — Аннамет поплотнее запахнул полы дубленки и, подложив руку под голову, вытянулся на земле. В другой раз Аннамет счел бы за великую честь так доверительно беседовать с ханским отпрыском. Но сейчас Эшши-хан вызывал у него отвращение по-шакальи плачущим смехом, фальшивым заискиваньем, за которым скрывалось желание сгладить впечатление от убийства Вольмамеда. — Да и снам не очень-то верю. Они у меня никогда не сбывались. Интересно, какие сны снились перед смертью несчастному Вольмамеду? Ты, Эшши, хорошо запоминаешь сны, а запамятовал, что у Вольмамеда там, в Герате, остались восемь взрослых братьев. Четверо у твоего отца служат. Не подумал, что они спросят с тебя за кровь своего брата.
Эшши-хан в темноте от досады скрипнул зубами. Как можно было так бездарно убить? Взять да шлепнуть — большого ума не надо. Дойдет до отца — взовьется: «Век твержу — крови в тебе больше материнской, ни умом, ни мудростью в меня не пошел! А Эймир, если с тобой равнять, полный простофиля. Правду говорят: у доброго коня не бывает семени…» Отец, как на него ни обижайся, мудр, как тысяча Сулейманов. Он все обставляет умно. Даже убийство, свершенное его рукой, чернь воспринимает как благодеяние, вызывающее у нее трепет и послушание.
Эшши-хан, пытаясь подражать отцу, хотел с самого начала, как стал ханом, устрашить своих джигитов. Но этот его поступок, безжалостная расправа над Вольмамедом, не запугали никого, а, наоборот, породили неприязнь и отчуждение. Эти семена запали даже в душу преданного и наивного Аннамета: «Что будет, когда и я состарюсь? Тогда Эшши поступит со мной так, как Джунаид-хан собирается обойтись с Непесом Джелатом, — возьмет да и выгонит. Может и убить…»
Тревожным сном засыпал Аннамет, таким же тревожным сном засыпали нукеры. Они слышали рассказы Эшши-хана. Суеверные и темные, они верили снам, приметам, и каждый из них вслух читал молитву, призывая на помощь аллаха и всех его пророков. Так было по ночам. Днем же басмачи забывали о своих ночных страхах и сомнениях, даже просили аллаха послать удачу Эшши-хану, с которым у них судьба была одна.
