Касьянов уточнил, нет ли потерь с нашей стороны, как вооружены нарушители, сколько их углубилось в пустыню и что предпринято для организации преследования басмачей. Сделав пометки в блокноте, поднял озабоченные глаза на безмятежно сидевшего Стерлигова.
— Нас партия прислала сюда не за чинами. — Касьянов похлопывал широкой ладонью по блокноту, будто успокаивая себя. — И не эмиссарами мы присланы сюда и не саблями размахивать, а людей из тьмы выводить, с классовым врагом бороться, национальные кадры пестовать. И если мы с вами, как русские люди, большевики, будем заниматься… верхоглядством, с пренебрежением относиться к людям, то это будет не что иное, как попрание национальной политики партии. Мы подорвем доверие к себе, а значит, и к партии, и к Советской власти… Ашир Таганов — сознательный товарищ. Если кто-то и наломает дров, он поймет это как надо, как ошибку чью-то, и не будет относить это ко всей партии. Но ведь у нас еще, к сожалению, не все такие… А Таганов, впрочем, парень правильный. И насчет кандидатуры командира отряда он прав, а вы ошиблись… Жизнь у парня тяжелая. Отца его басмачи замучили, сестренка вон где. Не захочешь в его шкуру-то. А вы — «одним миром мазаны»… У парня большое будущее, из него вырастет чекист высокого класса…
Стерлигов, давясь, проглотил слюну, у него непроизвольно выступил кадык, а глаза недобро блеснули.
* * *
Айгуль, улыбающаяся и смущенная, стояла в дверях, топчась на месте, не решаясь пройти в комнату, где у раскрытого окна Ашир деловито заправлял свою койку. Он не верил своим глазам: Айгуль?! И в такой ранний час. Да, это была она, загорелая, в легком длинном платье, в косынке, чуть запыленной с дороги.
Ашир не сразу сообразил, чтобы пригласить гостью в комнату, взять из ее рук узелок, предложить умыться с дороги. И только беззаботный смех привел его в себя — он бросился к ней со всех ног, потом кинулся на кухню, зажег керосинку, загремел посудой.
За чаем Айгуль передала Аширу приветы от матери, от сестренки Бостан, выложила присланные из дому гостинцы: связку сушеной дыни, маленький бурдючок тошапа — арбузного варенья, талхан — сладкое толокно из жареной пшеничной муки и толченых дынных семечек, приготовленное матерью по особому рецепту, поведала об аульных новостях, о себе. Приехала она в Ашхабад по приглашению Совнаркома на трехдневный семинар руководителей аулсоветов.
Тот день был выходным, и Ашир никуда не собирался. Не спешила уходить и Айгуль, хотя прекрасно понимала, что Ашир непременно заведет разговор, который ей не хотелось, чтобы состоялся сейчас. И когда Ашир посмотрел на нее потемневшими глазами, Айгуль умоляюще проговорила:
