Так, в ходе судебно-психиатрической экспертизы диагноз, поставленный в Москве в психиатрической больнице имени П. П. Кащенко (шизоидная психопатия), был подтвержден. Данному виду заболевания регулярная физическая работа не была противопоказана («в наличии психопатические черты характера, но трудоспособен»), что и было зафиксировано в выписном эпикризе. Разумеется, эта информация была немедленно доведена до сведения заинтересованных лиц.
В Дзержинском районном суде и Ленинградском СП тут же началась активная подготовка ко второму действию трагифарса, хотя вполне возможно, что с Пряжки пришел изначально запрограммированный сверху ответ.
В частности, в комиссии по работе с молодыми авторами ЛО СП о Бродском был подготовлена справка, которую написал секретарь комиссии Евгений Всеволодович Воеводин (1928–1981) (его отец – писатель и поэт Всеволод Петрович Воеводин (1907–1973) тоже входил в секретариат правления СП) под руководством главы молодежной секции Д.А. Гранина.
В частности, Воеводин-младший сравнивал любовную лирику Бродского с порнографией, обвинял автора в нелюбви к родине и унылом пессимизме, который несвойственен советской молодежи по определению.
Более того, секретарь комиссии утверждал, что назвать поэзией означенные выше тексты невозможно, так как это типичная графомания ущербного и не вполне здорового человека, склонного к недопустимым и оскорбительным для других выходкам.
Тогда же всплыла история с эпиграммой на Александра Андреевича Прокофьева, которую якобы написал Бродский, чтобы унизить заслуженного литератора, участника войны и ответственного секретаря Ленинградского отделения СП.
Ну, что сказать про нашего Прокопа?
Большой талант, но вдвое больше жопа.
Не надо быть профессиональным текстологом, чтобы увидеть, что подобную эпиграмму Иосиф Бродский написать не мог в принципе – тут все не его: ритм, рифма, стиль, тема.
Однако эти две «возмутительные» строчки с соответствующими комментариями были доведены до Прокофьева, что привело его в бешенство (предположительно авторами эпиграммы могли быть Михаил Дудин или Борис Кежун, и тот и другой являлись известными в Ленинграде сочинителями подобного рода текстов).
О справке Воеводина ответсек Ленинградской писательской организации А.А. Прокофьев отозвался следующим образом: «Я читал заявление Воеводина и целиком поддерживаю его – оно точно, компактно сделано и высказывает нашу точку зрения, точку зрения секретариата и коммунистов».
