И наконец, третий способ покинуть «империю зла» – брак с иностранцем.
Этот вариант был наиболее либеральным, если угодно, но и наиболее сложным в исполнении. С одной стороны, выезд из СССР в качестве мужа или жены гражданина иностранного государства не предполагал лишения советского гражданства, а также допускал двойное гражданство – СССР и той страны, куда выехал(ла) гражданин(ка) Союза. Но с другой стороны, все прекрасно понимали, что в 90 % случаев речь шла о фиктивном браке, который заключался только для преодоления границы СССР. Нравственная составляющая такого рода процедуры усложнялась и тем, что ряд стран рассматривали фиктивный брак как уголовное преступление и нарушение прав и свобод своих граждан (например, США).
Нет никакого сомнения в том, что все эти варианты (кроме, разве что, первого) обсуждались и рассматривались в кругу как ленинградских, так и иностранных друзей Иосифа. Однако ни в коей мере при этом не следует усматривать в подобных разговорах нечто антисоветское, антипатриотичное и злокозненное. Просто это был стиль молодых людей, вышедших из «оттепели», слушавших «Голос Америки» и BBC, читавших англоязычную литературу в подлиннике, любивших джаз и рок-н-ролл, в известном смысле остроумных и саркастичных, а еще смертельно уставших от советского идиотизма и свято уверенных в том, что «там» все по-другому.
Те, кому в результате тогда удалось покинуть СССР, в большинстве своем убедились, что в Израиле или Штатах, Германии или Франции все действительно было совсем по-другому.
То есть совсем нет так, как об этом мечталось на московских и ленинградских кухнях.
Эписодий Пятнадцатый
В 1971 году на стажировку в Ленинград приехала американская студентка-славистка Кэрол Аншютц.
Белые ночи, Эрмитаж, уникальная архитектура Северной столицы не могли не восхитить юную Кэрол. Опять же, не для кого не было секретом, что знакомство с экзотикой поэтического Ленинградского андеграуда было непременным условием постижения русского языка, русской литературы, а также загадочной русской души в целом. Следовательно, вполне закономерно, что на одном из «квартирников», где в «угрюмой» питерской коммуналке собирались филологи, поэты, переводчики и музыканты, Кэрол познакомилась с Иосифом.
Конечно, Бродский не знал (да и не мог знать), что отцом его новой американской подруги был высокопоставленный американский дипломат, сотрудник Госдепартамента США, советник по делам послов США в Европе (в СССР в том числе) Норберт Аншютц. То есть, может быть, Кэрол и сообщила об этом своему русскому другу, но он, будучи настоящим русским поэтом, не обратил на это внимания или, напротив, осмыслил сие немаловажное обстоятельство как-то по-своему, уверился в том, что так распорядилась судьба и ей просто нужно соответствовать.
