Вернее, она была, но свидетели тому отсутствуют…
Из эссе Иосифа Бродского «Полторы комнаты»: «По-видимому, изъяны памяти суть доказательство подчинения живого организма законам природы. Никакая жизнь не рассчитывает уцелеть. Если вы не фараон, вы и не претендуете на то, чтобы стать мумией. Согласившись, что объекты воспоминания обладают такого рода трезвостью, вы смирились с данным качеством своей памяти. Нормальный человек не думает, что все имеет продолжение, он не ждет продолжения даже для себя или своих сочинений. Нормальный человек не помнит, что он ел на завтрак. Вещам рутинного, повторяющегося характера уготовано забвение. Одно дело завтрак, другое дело – любимые тобой. Лучшее, что можно сделать, – приписать это экономии места. И можно воспользоваться этими благоразумно сбереженными нервными клетками, дабы поразмыслить над тем, не являются ли эти перебои памяти просто подспудным голосом твоего подозрения, что все мы друг другу чужие. Что наше чувство автономности намного сильнее чувства общности, не говоря уж о чувстве связей. Что ребенок не помнит родителей, поскольку он всегда обращен вовне, устремлен в будущее. Он тоже, наверное, бережет нервные клетки для будущих надобностей. Чем короче память, тем длиннее жизнь, говорит пословица. Иначе – чем длиннее будущее, тем короче память. Это один из способов определения ваших видов на долгожительство, выявления будущего патриарха. Жаль только, что, патриархи или нет, автономные или зависимые, мы тоже повторяемся, и Высший Разум экономит нервные клетки на нас».
Память – это производное от времени. Однако коль скоро время есть субстанция трудно определимая, то уж о памяти рассуждать дозволительно, соответственно, по вторичным и даже третичным признакам, потому что память (воспоминания) находится уже вне пространства и вне времени, давно утратив с ними родственные (они же рудиментарные) связи.
Осколки памяти.
Разрозненные сюжеты из прошлой жизни.
Вспышки памяти.
Вспышка первая.
1966 год.
Иосиф видит себя сидящим в машине на заднем сидении у окна.
Машина несется в Комарово.
Иосиф смотрит на свое отражение в стекле – красные глаза, всклокоченные волосы, полное отчаяние на лице, по которому скользят заснеженные деревья. От этого зрелища начинает тошнить.
Кружится голова.
Наконец машина подъезжает к воротам поселкового кладбища, разворачивается и замирает.
Первым из машины выходит Иосиф, его шатает, ему нехорошо.
Вспышка вторая.
