«Слышишь ли, о Зевс, вопли жены несчастной?»
Или боль для небес – облака облик частный,
и в облаке том исчез Гелиос безучастный?»
«Смерть, безумная, кличет, голосом горе множа.
Но костлявая в дом и без приглашения вхожа.
Холоднее то ложе просто пустого ложа».
«Не убивайся, жена, зря о неверном муже.
Тот, кому не нужна, долю разделит ту же.
«Громом поражена, молнии – помни – хуже».
Об истории Коктебеля Бродский узнает позже от искусствоведа и переводчика Александра Георгиевича Габричевского (1891–1968) и его супруги художницы Натальи Алексеевны Северцовой (1901–1970).
А пока машина въезжает в поселок и останавливается на автостанции.
Отсюда друзья идут пешком мимо рынка по улице Стамова к подножью Тепсеня.
Михаил Ардов вспоминал, что в первое посещение Коктебеля Бродский часто бывал в доме Габричевских: «мы ежедневно выпивали, шутили, слушали иностранное радио». В этом доме Иосиф был особенно любим и уважаем.
«Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни», – часто повторял Александр Георгиевич, невзирая на возражения собеседников – «но вы же видели Стравинского, Кандинского и даже Льва Толстого». Однако всякий раз Габричевский невозмутимо разводил руками: «Это самый гениальный человек, которого я видел в жизни».
Слушая подобные речи в свой адрес, Иосиф не мог не задавать себе вопрос об их правомерности и правдивости. Конечно, он знал, что о гениальности говорила Марина Цветаева: «Гений: высшая степень подверженности наитию – раз, управа с этим наитием – два. Высшая степень душевной разъятости и высшая – собранности. Высшая – страдательности и высшая – действенности. Дать себя уничтожить вплоть до какого-то последнего атома, из уцеления (сопротивления) которого и вырастет – мир. Ибо в этом… атоме сопротивления (-вляемости) весь шанс человечества на гения. Без него гения нет – есть раздавленный человек, которым (он всё тот же!) распираются стены не только Бедламов и Шарантонов, но и самых благополучных жилищ. Гения без воли нет, но ещё больше нет, ещё меньше есть – без наития. Воля – та единица к бессчётным миллиардам наития, благодаря которой только они и есть миллиарды (осуществляют свою миллиардность) и без которой они нули – то есть пузыри над тонущим. Воля же без наития – в творчестве – просто кол. Дубовый. Такой поэт лучше бы шел в солдаты».
Разъятость и собранность.
Самоуничтожение и сопротивление.
Наитие и воля.
Понятия, в которых в полной мере проявилась парадоксальность и непредсказуемость поэтического пути.
