Следует от пяти до шести минут крутить бобину в проявочном бачке, потом сливать проявитель, фиксировать и сушить проявленную пленку в ванной.
Все уже давно доведено до автоматизма, и чудо появления изображения, когда черное становится белым, а белое черным, прозрачное непрозрачным и наоборот, чудом вовсе не является, но закономерностью, химией, где все, если строго соблюдать правила, работает безотказно. Это в чем-то подобно тому, когда написанные слова, если следовать выбранной ноте, вдруг начинают звучать, а попытка понять, почему это происходит именно так, ни к чему не приводит. Потому что нет ответа на вопрос, как рождаются стихи и что для их рождения нужно сделать.
Хотя в конце пятидесятых Иосиф пытался ответить на этот вопрос:
Запоминать пейзажи
за окнами в комнатах женщин,
за окнами в квартирах
родственников,
за окнами в кабинетах
сотрудников.
Запоминать пейзажи
за могилами единоверцев.
Запоминать,
как медленно опускается снег,
когда нас призывают к любви.
Запоминать небо,
лежащее на мокром асфальте,
когда напоминают о любви к ближнему.
Запоминать,
как сползающие по стеклу мутные потоки дождя
искажают пропорции зданий,
когда нам объясняют, что мы должны
делать.
Запоминать,
как над бесприютной землею
простирает последние прямые руки
крест…
Время и память – и то и другое неподвластно рассудку.
Время невозможно исчислить, особенно когда оно перестает существовать или же, напротив, когда крадет мгновения, часы и годы.
Память в этом смысле тоже ненадежна, потому как в принципе избирательна и субъективна. Стало быть, тайна творчества кроется в чем-то другом, вполне вероятно, и неизреченном.
В своем «Послании к Римлянам» Апостол Павел, рассуждая о борьбе с грехом и особом вспоможении Духа Святого на этом многотрудном поприще, утверждает, что Он «подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными».
То есть невозможно все знать доподлинно, а посему, по мысли святого Иоанна Златоуста, «нужно уступить Создателю нашей природы и принимать с радостью и большим удовольствием то, что Он одобрит, и смотреть не на видимость происходящего, но на то, что решает Владыка. Ибо Он, Кому скорее ведомо, что нам полезно, Сам знает, как нужно устроить наше спасение».
В этом смиренном дерзании «по мере сил» Кавафис и видит настоящий источник не только поэтического, но всякого жизненного вдохновения:
Когда не можешь сделать жизнь такой, как хочешь,
