— Папа!
— Пошли! — Я резко дернул сына за руку и почти потащил за собой.
— Он что, есть хочет, да?
— Шевелись, перерыв скоро.
Толпа людей закрыла от нас злополучную скамейку. Ярошка перестал упираться и оглядываться. Некоторое время мы шли молча.
— А если он заболеет?
— Кто заболеет?
— Кто ему лекарства даст?
— Никто, наверное, не даст.
— И пить?
— И пить.
— Даже дети?
— Какие у него дети, Ярошка! Какие дети! Если и были, то не живет он с ними! Не видно разве? Не нужны они ему, никто не нужен. И сам он никому не нужен.
Ярошка надолго задумался и только при входе в магазин вдруг сказал дрожащим голосом:
— Нельзя так!
— Что нельзя, сынок?
— Плохо это.
Больше я от него ничего не мог добиться. Его утреннее веселье исчезло. К покупкам сын не проявил интереса.
На обратном пути прежнего человека на скамейке мы не увидели. Две девушки о чем-то весело трещали и облизывали выглядывающие из стаканчиков горки мороженого. Аккуратный старичок держал на коленях ухоженную болонку и что-то шептал ей на ухо. Рядом полная женщина в цветастом платье уговаривала надутого недовольного мальчика откусить еще кусочек беляша. Под скамейкой ярко горела золотом монетка.
Она так и осталась там лежать.
Дома Ярошка сразу проскочил в свою комнату, сел за стол и уткнулся в книгу.
— Что с мальчиком случилось? — озабоченно спросила Наташа.
— А что?
— Сидит над одной страницей уже час. На вопросы не отвечает.
Я пожал плечами:
— Перегрелся, может.
Не улучшило настроение сына и появление брата. Скорее, наоборот.
Ромка ворвался в комнату сияющий:
— Яроха! Там под ящиком около стекляшки целый пятак лежит. Я вытаскивал — ничего не получается. Помочь надо. Пойдем!
Однако Ярослав на это сообщение никак не среагировал.
— Ярошка! — недоуменно окликнул Ромка. — Там копейка.
— Копейка?! — вдруг взвился Ярошка. — Иди-ка ты со своей копейкой. Тебе что, есть нечего? Ты что, болеешь? Лекарства не на что купить?!
— Пап, чего он? — попятился Ромка.
— Не лезь со своими копейками ко мне! Нужны мне они, крохобор несчастный! — голос Ярошки сорвался, и в глазах заблестело.
— Крохобор, — обиделся Ромка. — А сам?..
— Что сам?!
— Вон, целую банку…
— На! — Ярошка схватил стеклянную посудину и сунул ее оторопевшему брату. — Добирай целую!
Затем он отправился на балкон и вскоре выкатил свой велосипед.
— Я гонять, — буркнул сын, выталкивая тяжелый «Уралец» на лестничную площадку.
«Гонял» он до позднего вечера.
…Житейские заботы заставили нас постепенно опорожнить трехлитровую копилку. Но не долго суждено было ей пустовать. В конце лета стояла она на антресоли уже полная до краев. Хорошее получилось в том году варенье. А о монетах еще долго напоминали желтые риски на боку банки. Но прошло время — и они стерлись.
