Дорога в мужество | страница 82

— Значит, я должен быть вроде как холуй? — вскинулся Сергей, еще не остывший от обиды, нанесенной Трусовым.

— Да при чем тут холуй? — возмущенно развел руками Чуркин. — Нас, солдат, вона сколько, а командиров? Надо их уважать, заботиться о них надо, беречь. Представь: погиб расчет, весь погиб, целиком, но три расчета остались и — ведут огонь. А, не дай бог, погибнет Мещеряков, без него одного, считай, батареи нету. Так-то… — Чуркин поднялся, застегнул верхние крючки шинели, потуже затянул ремень. — Посиди, я пойду…

— Куда, Осипович?

— Скажу лейтенанту, что ты вроде прихворнул малость, ну и сделаю там, что полагается. Небось живой останусь.

— Это уж вовсе ерунда, вернись, Осипович! — Сергей обогнал Чуркина и, не оглядываясь, заспешил к землянке командира взвода.

Подмел пол, принес воды. Тюрин, до этого писавший за столом, обрадованно поднялся, потянулся — хрустнули суставы.

— Тащи-ка, Сергей Петрович, воду наверх! Мыльце захвати.

Умывался он с наслаждением, охая от ледяной воды, плескаясь и фыркая: «На голову еще, ух, хорошо-то как! Спасибо, брат, иди отдыхай, спасибо».

Часовым у третьего орудия стоял Трусов.

— Управился? — спросил он издали, осклабившись. — По шее, видать, все-таки перепало. Ничего, Кравцов, ты одно учти: придуркам при начальстве живется легче. В любом разе.

Расчет спал. Сергей снял ботинки, растянулся на нарах, не раздеваясь. Как все-таки неудачно сложилась его служба… Гоняют с места на место, никому он толком не нужен. И еще эта должность «придурка», за исполнение которой над ним смеется вслух один Трусов, а про себя, наверное, вся батарея. Прав Чуркин или не прав, все-таки ему, Сергею, унизительно вот это прислужничество. И хватит с него. Он должен делать то, что положено делать солдату, и там, на фронте, в каком-либо стрелковом полку, он сумеет показать себя настоящим бойцом…

Сергей вспомнил, что не завтракал. Котелок свой и пайку хлеба обнаружил на полочке. Пшенную кашу съел без всякого аппетита, выпил кружку холодного чаю. Хлеб, завернув в клочок газеты, положил, крадучись, на выступ бревна, под самым потолком.

Вторую неделю — тихо. Висят сплошные туманы, моросят дожди.

С утра молодцеватый, подтянутый Тюрин, командуя на всю округу, занимал батарею строевой подготовкой, потел, распекал кого ни по́падя за любую мелочь, хотя и сам он, и солдаты понимали, что строевая эта — ни богу свечка ни черту кочерга, просто надо чем-то залатать прореху во времени.