Отец всегда сидел по ту сторону двери, гладил доски и что-то неразбочиво шептал, вспомнила Люта. Очень боялся, но никуда не уходил, пока ее ломало оборотом что до, что после.
Она не хотела знать, как именно испытывали Эре.
— Потом он явился волком, — говорил Айлан, — убил отца и мать, только брат успел спастись с сестренками вместе… Вот за Эре меня и отправили. Его голова дорого стоит, так что не промахнись, если увидишь его снова. Сочтемся уж.
— Я никогда не промахиваюсь, — ответила Люта. — Ложись тут, на лавке. Я за печкой досмотрю.
И когда Айлан улегся, спросила:
— Почему он волк? Человеком проще прятаться!
— Он с тех пор, как убил родителей, всегда волк, — сонным голосом ответил Айлан. — Проклятие, наверно…
«Проклятие! — Люта сидела у печки, напряженная, словно тетива у лука. Жаль, она умеет стрелять только из ружья… — Нет. Проклятие пало на него раньше, иначе он не тронул бы родителей. Спросить бы! Почему я не понимаю звериного?..»
Прикрыв вьюшку, она выскользнула на двор, а там уж пошла в сарай. Шел снег, следы заметет… А нет — ружье всегда при ней, как отец завещал.
Волк свернулся клубком в старом сене, а лосиную ногу и не тронул. Она холодная была, конечно, но не так, чтобы не угрызть, — Люта потрогала.
— Слышал, что он сказал?
Волк приподнялся.
— Правда так было?
Он закрыл глаза, а Люта на мгновение представила, как приставляет ружье к широкому лбу и нажимает на спуск. Аж холодом по спине протянуло.
— Тогда лежи и ешь! — она ногой подпихнула волку мясо. — Я спроважу этого, как только распогодится. Да он и сам уйдет, знает же, кто я… Ну и… объяснишь, что там у вас вышло? Взаправду, а не то, что Айлану наговорили?
Волк приподнял голову и словно кивнул.
— Цепочка у тебя непростая, — сказала Люта и попыталась ее стянуть. На этот раз волк не сопротивлялся, но все равно не вышло, та будто приросла к шкуре. — Колдовская?
Волк вскочил, со странной надеждой глядя ей в лицо.
— Я не умею колдовать. Но придумаю что-нибудь, — Люта встала во весь рост. — Спросить бы Трюдду, но я не спущусь… Да нет же, в полнолуние запросто спущусь! Только волчицей, и она мена даже не узнает!.. А я записку ей напишу, вот, и на мешок со шкурами пришпилю, а то не заметит!
Она умолкла, потом сказала:
— Не выйдет. Все равно у нас в поселке колдуна нет. А и был бы, что толку: ты княжий сын, тебя, наверно, на совесть зачаровали… Лежи, отдыхай. Вот обернусь, тогда поговорим.
Люте уже было нехорошо, знобило, но день она перетерпеть могла, ровно до полной луны. Так она и сказала Айлану, когда ей стало совсем плохо: мол, сиди и не высовывайся, в лес уйду. Спасибо, метель мела, следов бы он не разглядел, не то непременно увидел бы, как Люта идет к сараю, скидывает крючок и запирается изнутри.
