Старик позвал Варвару, чтобы садилась.
— Сама-то я дошла бы, — сказала она, усаживаясь рядом, — а вон Катя… тяжело ей.
Старик долго и недружелюбно разглядывал женщин, шагавших тропой вдоль дороги, нашел и ту, о которой заботилась Варвара… Конечно, беременной нелегко осилить двенадцать верст такого пути, но он больше жалел лошадь.
Казанцева озирала знакомые места, они почему-то не пробудили в ней теплых чувств, — наверно, вот так же приезжает взрослая падчерица к своей мачехе после того, как много лет прожили порознь; уж очень много тягот пришлось перенести, когда жила в Ключихе!..
Под колесами шумел тугой и вязкий песок, телега кренилась, скрипела и, кажется, все в ней так непрочно, что вот-вот рассыплется.
— А как деревенька наша? — поинтересовалась Варвара.
— Да ведь как… двор на двор не приходится. Как почали землю кромсать да всякие канавы рыть — молодежь туда разом и хлынула. Теперь все впереверт пошло… Без нас — стариков — везде молодые воюют. А мы — не нужны стали.
Размахнувшись кнутом, он больно ударил лошадь, вымещая на ней какую-то свою злобу. Кобыла свирепо завертела жидким посконным хвостом, припустила под горку рысью, и еще сильнее загремело ведерко, хотя долго ухлестывал его старик веревкой.
Грузчицы миновали фабрику на берегу реки, с высокой трубой, упиравшейся почти в облака. Левее фабрики протянулся от дороги до самой реки заслоненный лесом большой рабочий поселок. Виднелись тускло-зеленые горы правобережья, и деревья грудились там по отвесным глинистым откосам.
За песчаными холмами началась болотистая равнина, едва поднимавшаяся к северу. Ее занимали сплошь густые мелкие леса и кустарники, — только новые телеграфные столбы с двумя проводами да несколько новых мостов, перекинутых через ручьи и болотца, свидетельствовали о начале большой стройки.
Потом увидели у опушки леса свежую насыпь — прямую, широкую, раздвинувшую лес на две части — вдали терялся ее конец. По сторонам — беспорядочные груды шпал, и на всем протяжении копошились люди с лопатами в руках. Вот обозначилась пестрая от людей канава с гребнем лоснящейся неплодной земли, выброшенной на бровку. Земля отливала серо-зеленоватой краской, потому что впервые вынимали ее из глубины.
Попадались вырубленные большие лощины, и чем ближе подходили к Ключихе, тем вырубок становилось больше, а потом на огромном пустыре, где весь лес свели и убрали куда-то, показались улицы новых дощатых бараков.
Простор был так велик, что глазу трудно охватить размеры того, что будет здесь создано. Но Марии и так понятно было, что все, что видит она перед глазами, есть только самая первоначальная пора стройки.
