Ко всему приглядываясь внимательно, она думала лишь об одном: вот здесь ей предстоит жить.
— Так вот оно как начинается! — сказала она себе.
Старик-возница указал кнутом в сторону землекопов и с одышкой крикнул:
— Вот они, строители! По колено в воде стоят, а хоть бы что! У деревни нашей тоже везде канав нарыли, сколько телег из-за этого поломали — страх! И терпим, — сокрушался он.
— По-твоему выходит так, что мы — во вред строим? — заметила Казанцева на это.
— Нет, зачем во вред… Я не про то… а надо бы этот гигант-завод от деревни подальше, чтобы землю нашу и огороды не занимать. Вот что… И жизнь, как была, не тревожить… Только было обжились немного после войны, а теперь — опять толчок!.. Мужику спокой нужен…
Вспомнив опять о Кожевниковой, Варвара слезла с телеги и попросила его, чтобы он посадил Катю.
— Пускай садится, — согласился он наконец.
И, когда незнакомая ему молодая женщина взгромоздилась на облучок, старик слез и пошел тропой, крикнув Варваре, чтобы и она садилась.
Варвара обернулась к Кожевниковой:
— Напрасно ты, Катя, таишься от меня… ведь мне не десять годов… плохого я тебе не желаю и осуждать не буду. А ты скрытничаешь… — И, подталкивая девушку к откровенности, сказала наугад: — Боишься его, что ли?.. Так теперь ты на новом месте и бояться нечего.
— Да-а… у него вон из глаз-то ровно сквозняки дуют… ведь он велел на аборт идти… «А если, — говорит, — тайком от меня просрочку сделаешь — тебе не жить».
И Катя схватила Варвару за руку, точно хотела спрятаться за нее от парня, перед которым и теперь еще трепетала.
— Он не велел сказывать никому, «Если, — говорит, — скажешь кому, — минимум — изуродую. И больше на глазах у меня не вертись, а то хуже будет».
— Это кто? Петька Радаев, что ли?
— Он, — призналась Катя. — Поэтому и не шла сперва с вами. А когда он надумал там остаться — я решилась. Деваться больше некуда.
— Дура, да что он тебе сделает? Весь закон на твоей стороне. Молодая, а какая ты робкая, да потайная… На зайца крикнут — так он со страху дороги не взвидит, а ты что? Борись за жизнь-то, шагай смелее.
И с прямизной, на которую давал ей право возраст, спросила:
— Долго ли жил он с тобой?.. что-то незаметно было…
Девушка вдруг закрыла лицо ладонями и тихо заплакала:
— Уговорил… по любови… сережки с платком подарил. Всего и сроку любови нашей — вечер один. — Качаясь из стороны в сторону, она чуть не падала с телеги, и сама, наверное, не унялась бы долго.
Варвара нешибко толкнула ее в плечо:
