Избранное | страница 92



— Что ему нужно было? — спросил Бачуа.

— Попросил одолжить дробилку…

— Дробилку? — удивленно переспросил Бачуа, провожая взглядом быстро удалявшегося Барнабу. — Да ведь он вчера сам одолжил дробилку моему отцу, зачем ему понадобилась твоя?

— Ух, чтоб его! — нахмурился Тарасий.

Конечно, Барнаба нарочно попросил у него дробилку: пусть, мол, все видят, что они, как добрые соседи, ходят друг к другу за всякой мелочью. Тарасий сунул в карман дрожащую руку — там оказалось восемнадцать рублей.

— Найдется у тебя два рубля, Бачуа? Добавь, пожалуйста, и отнеси Барнабе. Скажи, что это плата за лошадь. Будь другом — сходи!

— Двадцать рублей? Это очень много, Тарасий! Квернадзе за пятерку отдает лошадь на целый день. Заплати Барнабе червонец — и хватит с него.

— Нет! Отнеси двадцать! И передай ему от меня, что человеку с волком в дружбе не жить.

Тарасий думал, что, отдав Барнабе эти двадцать рублей, отделается от него. Да не тут-то было! Саганелидзе вернул ему деньги назад и попросил сказать, что он не изверг какой-нибудь, чтобы брать с соседа плату за помощь в беде. «Сегодня я ему помог, завтра — он мне окажет услугу. Вот и будем квиты».

Тарасий в ярости стукнул себя кулаком в грудь:

— Вот подлюга! Каким добреньким вдруг стал. Ну ладно, посмотрим!..

Через неделю, когда Барнаба Саганелидзе пришел в исполком, чтобы уплатить налог, счетовод вернул ему двадцать рублей.

Барнаба удивился:

— В чем дело? Мне уменьшили налог?

— Двадцать рублей внес за тебя Тарасий, — сказал счетовод.

И Барнаба понял, что на этот раз он проиграл.

И Тарасий получил хороший урок. Вот как можно свернуть с дороги: в дом, где отведал хлеба и соли, где ты пил с хозяином из одного рога, потом уже камень не бросишь. Значит, что? Сложить оружие?! Не дождетесь!

Это была жестокая правда времени, а Тарасий был его сыном.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Куда ты спешишь? В такую рань нас волки загрызут! — Тарасий закутался в одеяло и повернулся лицом к стене.

— Вставай, опоздаем на дилижанс! — тормошил его Бачуа.

Вчера его выбрали делегатом на Кутаисскую партийную конференцию, и он был на седьмом небе от радости. Было раннее утро, звезды еще не успели погаснуть в небе, а он уже стаскивал с Тарасия одеяло.

— Послушай, дай же мне доспать! — взмолился тот.

— Одевайся, говорю!

Бачуа со стуком распахнул ставни. Комната наполнилась неярким светом зимнего утра.

Сонный Тарасий, цепляясь за одеяло, отбивался от Бачуа и наконец очнулся.

— Да будь ты неладен! — сердито пробормотал он и начал одеваться.