— Чего вам нужно, негодники? — прикрикнула на них Дофина. Она лукаво улыбнулась своими ясными живыми глазами, словно только что придумала какую-то очень забавную шутку.
— Хочешь узнать новость? — выступил вперед младший сын Аслана Маргвеладзе — Бичи-Бичи и подмигнул товарищам, чтобы те не смеялись.
— Какую такую новость?
— Сначала покажи нам попа Тирипо!
— Нет, сначала скажи, какая новость?
— Новая бумага пришла: в комсомол будут принимать с тринадцати лет!
— Ври больше! — усмехнулась Дофина. — Пойди подурачь кого-нибудь другого!
Она подняла плоский камешек, запустила его в речку — камешек весело запрыгал по воде. Пастушата уже не раз сообщали Дофине эту «новость». Неделю назад она им поверила, прибежала взбудораженная к секретарю комсомольской ячейки и потребовала, чтобы он немедленно принял ее в комсомол.
— Разыгрывают тебя, а ты уши развесила, — сказал ей секретарь ячейки Бачуа Вардосанидзе. — Потерпи еще годик. Как будет тебе четырнадцать — сразу примем.
— Жизнью матери клянусь, — чуть не плача, уверяла его Дофина, — меня поздно крестили! По-настоящему мне уже четырнадцать!
— А по метрике тебе тринадцать. Что я могу поделать? Прикажешь менять для тебя устав комсомола?
Накануне Дофина удила рыбу в Ухидо, и усач утащил у нее удочку, подарок Меки. Потом теленок, запутавшись в веревке, чуть не задушил сам себя. Сколько неприятностей выпадает порой на долю Дофины — не счесть! Но как только она вспомнит, что ей скоро исполнится четырнадцать и ее примут в комсомол, сердце ее до краев переполняется радостью и она сразу забывает обо всех своих неприятностях. В селе каждый — от мала до велика — знал о заветной мечте Дофины и каждый по-своему пользовался этой ее слабостью. Поручит, бывало, Бачуа Вардосанидзе кому-нибудь собрать комсомольцев, а тот, не очень-то настроенный бегать в жару по пыльным улицам, разыщет Дофину и скажет ей — вроде бы по просьбе Бачуа:
— А ну-ка покажи, на что ты годишься, раз в комсомол хочешь! Живо собери членов ячейки!
Обрадованная девочка сломя голову летела выполнять поручение, и по всему селу разносился ее звонкий голос:
— Онисим! Эй, Датиэла! Эй, Датиэла! Живей, еле ползешь. Небось вчера на гулянье не шел, а летел! — возмущалась она, когда кто-нибудь медлил выйти из дома на ее зов.
Как-то Кирилл Микадзе, поработав лесорубом в Чаладиди, принес оттуда несколько червонцев и мегрельскую песенку. Пока у него водились деньги, он каждый день был навеселе, разгуливал по деревне и напевал:
