В е н е: В самом деле поцелуешь?
Х а ж о м и я: А то постесняюсь! Для того я и выбрал эту маленькую роль, чтобы во втором действии влепить Талико поцелуй!
В е н е: Смотри! Узнает ее отец…
Х а ж о м и я: Ха! Испугался я этого кулака! Только ты не проговорись кому-нибудь, а то Талико откажется играть. На репетиции она и дотронуться до себя не позволила. Но уж в спектакле я ей покажу! Как откину назад ей голову да как прилипну к губам — не оторвусь, пока не станут красными, как земляника… Пусть потом попляшет! Маленькая у меня в этом спектакле роль, да золотая!
Парни разделись и нырнули в воду. А Меки все еще стоял — ошеломленный, не веря своим ушам. Наконец он сообразил, что надо сделать, рывком взвалил свою ношу на спину и быстро зашагал по тропинке. На мельнице Меки не стал дожидаться помола, скинул мешок и помчался к дому Барнабы Саганелидзе. «Этот нахал Хажомия хочет осрамить Талико. Нужно предупредить ее, чтобы она не играла в пьесе сегодня вечером. Нужно обязательно предупредить!» — подумал он и поспешил к знакомому двору. За изгородью шумели дети. Младшая дочка Барнабы — Кетино сидела на сливовом дереве, раскачивая ветви, и дразнила своих подружек:
— Кому слив? Кому слив?
— Мне! Мне! Мне! — визжали девчонки.
— Нате вам! Нате! — хохотала Кетино, кидая в них сливовыми косточками. — Ловите!
— Кетино! — позвал Меки. — Талико дома?
— Мама и Талико пошли на похороны, — нараспев протянула Кетино.
Меки обвел двор безнадежным взглядом и повернул обратно к мельнице.
На мельнице ему пришлось подождать. Он прилег около воды в тени прибрежных ив. На другом берегу, разлегшись на гальке, голые пастушата варили кукурузу. Меки видел, как мальчишки таскали крупные сочные початки с поля Эремо, но он ни разу даже не прикрикнул на них: ему было сейчас не до того, чтобы стеречь хозяйское добро и гоняться за мальчишками. Бесстыдный, наглый смех Хажомии все еще стоял у Меки в ушах. Вдруг он увидел Дофину. Босая, худенькая девочка с бледным красивым лицом и длинными черными косами шла по узенькому мосту, подвешенному на канатах над рекой. Она путалась в материнском, по самые щиколотки, платье, которое болталось на ней, как поповская ряса. Канаты были плохо натянуты, мост ходил ходуном, а эта озорная девчонка то и дело приплясывала на нем вприсядку, чтобы раскачаться еще сильнее. «Она-то наверняка знает, у кого во дворе будет сегодня спектакль», — подумал Меки.
Пастушата бросили початки, повскакали с земли и окружили девочку.
