Избранное | страница 128



Но пока не подули ноябрьские ветры, пока на холмах еще горели алые и золотые костры деревьев, трудно было найти зрелище прекраснее осеннего Земоцихе.


Смешная штука приключилась вчера с Меки. Очнувшись поутру от тяжкого сна, он сразу понял, что проспал: сквозь окна в духан уже глядел бледный рассвет.

«Пропал я теперь! Эремо застал меня спящим!» — подумал Меки и быстро приподнялся, чтобы соскочить с прилавка. Но это ему не удалось — он с размаху ударился ногой об пол и больно ушиб пятку. Меки протер глаза. Чудно! Почему это он вдруг лежит на полу? Вчера вечером он же сам, как всегда, расстелил на прилавке вот эту старую бурку! Чертовщина какая-то! И духан почему-то тут ничто не напоминает. Кто и зачем приволок сюда эти длинные скамейки? И почему в духане такие здоровенные окна? Вспомнил! Вспомнил! Сердце его радостно забилось. Это же сельский клуб, а не духан! Вот уже полмесяца Меки ночует здесь. Полмесяца! А все еще не может привыкнуть к своему новому положению. Каждое утро он просыпается с привычным давнишним тоскливым чувством: ему не хочется раскрывать глаза. Бедняге кажется, что он опять увидит Эремо, гремящего ключами и замками, по-прежнему услышит его грубую брань. Во дворе у Бежана Ушверидзе колхозники строят хлев из необожженного кирпича. Вчера Меки поработал на славу: и глину замесил, и отформовал тысячу штук. Все только диву давались, как он играючи орудует тяжелой формой на восемь кирпичей.

…Уже давно рассвело, а во дворе — ни души. Село отсыпается после сбора урожая — горячей поры, когда крестьянин не знает разницы между днем и ночью.

Меки умылся родниковой водой и принялся за работу. Глухое шлепание глины, набиваемой в тяжелую форму, далеко разносилось в утренней тишине.

Во двор вошел Тарасий.

— Здравствуй, Меки! Ты и сегодня опередил меня?

Как по-дружески тепло разговаривает с Меки председатель артели! Завтра Меки еще раньше выйдет на работу, чтобы опять услышать эти добрые слова, от которых так сладко сжимается его истосковавшееся по ласке сердце.

— Давай-ка перекусим немного, Меки… Тут женушка столько всего наготовила, что одному, честное слово, не справиться.

Тарасий поставил перед ним маленькую плетенку с едой, прикрытой ольховыми листьями, усмехнулся в душе: вот рассердилась бы Минадора, услышь она эти речи! Дважды вырывала жена корзинку из его рук: «Куда тебе такая пропасть? Ты прямо обжорой стал на старости лет! Никак не может набить свое брюхо! А мы тут полуголодные должны сидеть?»