– Новый одеколон под названием «Мыло», – пошутил я.
– …и немного бензином.
– Я заехал на заправку по дороге. И, видимо, зря, раз мы пойдем пешком.
– Мы идем пешком, потому что до церкви рукой подать.
Из круга деревьев в конце квартала вырастала старая церковь, которая выглядела так, будто ее построили в то же время, что и дом Милли.
– Ходят слухи, что ее собираются снести. Придется мне искать другое место.
Когда мы приблизились, я увидел, что церковь построена из светлого кирпича, с высоким белым шпилем и вытянутыми окнами. К северу от здания протекал ручей, и мы с Амелией перешли прочный мостик, примыкающий к дороге.
– В ручье нет воды? – спросила она, будто и так знала ответ.
– Нет.
– Ничего, уже скоро… Через пару месяцев я смогу слышать два любимых звука одновременно.
– Тебе нравится журчание ручья?
– Ага. С наступлением весны я часто прихожу на мост и просто слушаю. Это многолетняя привычка.
Когда я свернул к газону по другую часть моста, направляясь к широким двустворчатым дверям церкви, Амелия дернула меня за руку.
– Мы не пойдем внутрь? – спросил я.
– Нет. Ты видишь каменную стену?
Впереди был осыпающийся семиметровый клин из сложенных камней, зацементированных в перегородку вдоль стены церкви, чтобы отделить ее от заросшего склона, который вел к высохшему руслу ручья. Я повел к нему Милли, и, отпустив мою руку, она начала щупать стену, чтобы опуститься. Усевшись, она похлопала по месту рядом и спросила:
– Окна открыты?
– Одно на щелочку.
– Мистер Шелдон обычно помнит обо мне. Он оставляет окна приоткрытыми, когда погода хорошая.
– Ты слушаешь службу отсюда? – изумился я. До нас доносились приглушенные мужские голоса и смех, словно за окнами проходила какая-то встреча.
– Не совсем, – Милли прислушалась на секунду. – Сегодня они начали пораньше. Время постоянно меняется: иногда все начинается в пятнадцать минут двенадцатого, иногда в полдвенадцатого. Им нравится приходить сюда, и они частенько отвлекаются на разговоры. Но я не против подождать. Это хорошее место, и когда на улице не слишком холодно, я с удовольствием сажусь на эту стену и размышляю о жизни. В теплую погоду мы с Генри устраиваем здесь пикники. Но ему это быстро наскучивает, так что я предпочитаю приходить одна. Может, потому, что с ним я не могу расслабиться.
В церкви заиграло пианино, и Милли села ровнее, наклоняя голову в сторону музыки.
– О, обожаю эту песню!
Я мог лишь смотреть на нее. Вот это – один из ее любимых звуков? Когда голоса поднялись выше и песня проскользнула сквозь щель в окне и донеслась до места, где мы сидели, я полностью забыл, что мой пиджак немного жмет в плечах или что костяшки моих пальцев саднят после вчерашней тренировки. Я забыл обо всем, потому что лицо Амелии просияло от звука мужских голосов, умиротворенно и плавно воспевающих гимн то на высоких, то на низких тонах. Они не были профессионалами. Это не парикмахерский квартет и не БиДжис. Среди них было явно больше людей, около двадцати или тридцати мужчин, воспевающих похвалу. Их голоса отдавались глубоко у меня в животе.
