Сыночка я на радостях расцеловал, Светлану пожурил, а Харитону — за то, что отыскал нашего ангела — пообещал исполнить любое его желание. Дядюшка же после того случая весело заявил, что Илюша очень похож на него в детстве. Такой же любопытный озорник. Достойная-де смена растет — будет в России еще один исследователь Лангсдорф…»
УИ-И-И!!! — чтение оборвал пронзительный визг, донесшийся из-за двери.
— Долбаные туфли, — услышала Вика в следующую секунду. — На кой черт я купил их в секонд-хенде!
Девушка удивленно воззрилась на закрытую дверь. Тишина… Виктория пожала плечами и вновь вернулась к дневнику. Однако стоило ей погрузиться в чтение, как раздалась отчаянная барабанная дробь. Вика побежала открывать. Распахнула дверь, и взгляд тут же уперся в огромный серебряный поднос с горой еды. Внизу, под подносом, обнаружились ноги в клетчатых брюках и лакированных штиблетах.
— Проходите, Эммануил Венедиктович, — Виктория посторонилась, впуская «поднос» в комнату.
— Ваш обед, дорогой профессор, — торжественно объявил старичок.
Он прошествовал к столу и водрузил на него поднос.
— Представляете, только что поскользнулся и чуть с лестницы не слетел, — пожаловался коротышка. — Чудом на ногах удержался — а то бы катастрофы не миновать!
Быстрицкий взял в руку трость, которую до этого сжимал подмышкой.
— К счастью, самообладание у меня железное, — добавил он с гордостью. — Несмотря на пережитый стресс, я даже звука не проронил. Только чуть ойкнул…
— Ага, — усмехнулась Вика. — Это «чуть-ойканье» было слышно даже через закрытую дверь.
Эммануил Венедиктович недоверчиво покосился на девушку.
— Не могли вы ничего слышать. Во-первых, я в это время находился далеко. А во-вторых — тут дверь со звукоизоляцией. Семен Семенович ее специально установил, чтоб никто работать в архиве не мешал.
Виктория иронично глянула на коротышку.
— Вы споткнулись, взвизгнули, а затем произнесли: «Долбаные туфли, на кой черт я купил их в секонд-хенде!»
Быстрицкий в изумлении разинул рот.
— Как у вас получилось это услышать?!
— Понятия не имею. Просто услышала и все.
Глаза старичка загорелись азартом.
— Давайте проведем эксперимент! Я вернусь на лестницу и… ну, предположим — спою песенку. А вы за закрытой дверью попытаетесь определить, что я пою.
— Мне сейчас, Эммануил Венедиктович, не до песенок, — вздохнула Вика. — Есть хочется — аж живот сводит.
Быстрицкий моментально забыл об эксперименте и принялся хлопотать вокруг подноса.
