Я затронул больное место дяди Иорама.
— А если бы Габо не очнулся?
— Бывают же у человека минуты, когда он готов наложить руки даже на себя! — Дядя Иорам скосил глаз на мою записную книжку: — Отметь: на второй день Хута попросил у Цуга быка, чтобы вспахать участок. Цуг отказал.
— Не одолжил быка?
— Нет, — махнул рукой дядя Иорам.
— Но Цуг же хотел быка подарить.
— Это было два дня назад, — сказал Иорам. — Тогда заявление Габо было еще у Арчила. Теперь же земля снова вертелась вокруг сына Хитора…
Присматриваясь к гостю, Цуг то и дело пригублял наполовину выпитый рог. У абрека-ингуша покраснели щеки и набухли веки, как у драчливого быка.
Хангоев снял патронташ и небрежно бросил его на лавку.
— Клянусь солнцем и землей, нашей дружбе придет конец! — сказал он, с трудом ворочая языком.
Хозяин смерил гостя тяжелым взглядом.
— Кто поспешит, тот людей насмешит, Иба…
Хангоев ощупью стал искать застежку на своем чекмене, но не нашел ее, с треском рванул полу и обнажил грудь.
— Я уже давно не стрелял в мишень, винтовка у меня заржавела…
— В мишень Арчил и Габо стреляют не хуже тебя. Помнишь праздник?
Гость вскочил и схватился за револьвер. Цуг, нажав гостю на плечо, усадил его на скамейку.
— Габо не даст себя подстрелить, как куропатку. Не горячись. Пусть отсохнет у меня язык, но кота надо заманить в мешок хитростью.
Хангоев прицелился в потолок.
— Клянусь аллахом, чтобы прихлопнуть Арчила и Габо, лучшего времени не найдем.
Цуг обнял абрека за плечи, сказал слащаво:
— Не дай бог убивать человека! Мы не будем марать руки человеческой кровью!
Абрек уперся в хозяина дома помутневшим взглядом.
— Тогда для чего же у меня руки и оружие?
— Руки и оружие есть даже у сопливых комсомольцев.
Хангоев подпоясался патронташем.
— До сих пор, Цуг, ты удерживал меня своей политикой. Но я не люблю играть в кошки-мышки. Укокошу кунаков и выпью за упокой души усопших…
— Убить Арчила и Габо выстрелом — слишком большая милость для них, — сказал, усмехнувшись, Цуг.
Осоловевший от вина абрек указательным пальцем постучал по собственному лбу.
— Клянусь богом, я уже ничего не смыслю, наверное, твоя арака слишком крепкая!..
— Подстрелишь их, как воробьев, а что толку? Нет, Иба, такая смерть для Арчила и Габо — благодать.
— Подарить иную смерть я не могу.
Цуг сцепил свои костлявые пальцы.
— Сможешь! Схватить за горло и спокойно ждать кончины — вот удовольствие.
Посиневшие скрюченные пальцы Цуга отрезвили абрека.
— Арчил и Габо не из таких, чтобы подставить шею, — пробормотал он.
