Все забрали свои заявления. Остались только Иос и Габо, но они не приводили к Арчилу.
Куда же пропал Габо? Почему в тяжкую минуту бросил друга на произвол судьбы?
Председатель метался в четырех стенах. Когда Габо распахнул дверь, у Арчила вырвался радостный крик:
— Дзуака! — Он хотел обнять Габо, но тот отстранил его.
— Неплохую опору ты нашел, — сурово произнес он.
— Гибнем, Габо, очнись!
— Я очнулся, тебе уже не нужны наши с Чипи шеи, ты землю Процентов пашешь быками Цуга!
— Чего ты мелешь, Габо? Разве вы с Иосом не засучивали рукава, чтобы силой отнять этих быков?
— Правду говорят люди: за пять быков и участок, земли Арчил из кулака сделал колхозника!
— Дзуака, скажи мне, зачем ты пришел?
— Я не хочу быть вместе с Цугом в одном колхозе.
Кончилась жизнь, отвернулся от него и Габо! Отрубил бы Арчил собственные руки, предал бы их иссеченной градом земле Процентов, только бы не пошатнулся колхоз, только бы не видеть человека в ярме…
Горе Арчила сочилось из глаз. Плакал председатель. При посторонних он не показал бы своих слез.
— Хорошо, — сказал Арчил. Он встал и засучил рукава.
— Ты мне не чужой, Дзуака. Помнишь, был уговор: моя жизнь принадлежит тебе, а твоя — мне. Ты предал нашу дружбу, предал колхоз, и твоя жизнь должна прерваться…
Он резко ударил Габо кулаком в грудь. Тот закрыл лицо ладонями.
— Арчил! Ты с ума сошел! Успокойся, что ты делаешь!
— И ты меня ударь, Дзуака! Бей! Бей! Я хочу умереть от твоей руки.
— Арчил! Опомнись!
— Бей меня, Дзуака, я хочу умереть вместе с колхозом!
Габо с ужасом смотрел на друга.
Второй удар Арчила пришелся ему в висок, и Габо, покачнувшись, упал перед ним навзничь.
Арчил, потрясенный тем, что только что сделал, бросился на колени перед другом:
— Очнись… Габо, очнись…
Габо лежал безмолвно, с закрытыми глазами.
— Ничего до тебя не доходило, Дзуака! Ты погубил меня… — Арчил поставил друга на ноги, но тот снова упал.
Потом Арчил услышал короткий стон и, подумав, что его обманывает слух, замер в ожидании. Габо открыл глаза, повел ими по сторонам.
— Что? — спросил он. — Почему ты плачешь, как женщина? — Он приподнялся и, вспомнив происшедшее, прохрипел: — Арчил, почему ты хотел убить меня? Я же тебе не кровник.
Арчил молчал, слезы текли по его бледным щекам…
Я посмотрел на дядюшку Иорама и увидел, что на его щеке тоже поблескивает капля. Я отвернулся: нехорошо считать слезы мужчин.
— А где ты был в этот момент? — спросил, глядя в сторону.
— Я? — растерялся Иорам. — Я стоял за дверью…
