— Все равно! — еще тверже повторила Анна и приступила к операции.
— Столбнячную сыворотку… Кофеин… — говорила она отрывисто.
У Сухова были раздроблены коленный сустав, бедро и голень. Температура поднялась до сорока градусов.
«Ампутация», — пронеслось в мозгу Анны. Сколько раз это страшное слово вызывало в ней острую внутреннюю борьбу! Она делала много сложных операций, уверенно и спокойно работая скальпелем, но когда приходилось браться за узкую, кривую хирургическую пилу, чтобы пилить кость руки или ноги, — что-то тяжелое переворачивалось у нее в груди, оставляя глухую, долго не унимавшуюся боль. Внешнее спокойствие стоило ей больших душевных усилий.
— Приготовьте к ампутации, — сказала Анна сестре, не отрывая взгляда от ноги Сухова. Состояние раненого требовало немедленной ампутации. Совесть Анны могла быть спокойной. Краем глаза она заметила, как побледнело сестра.
Анна с застывшим лицом стояла у стола, судорожно сжимая кулаки.
Трудно было представить Сухова без ноги. Есть люди, похожие на птиц, — порывистые, живые, которых запоминаешь только в движении, точно в полете. Сухов на костылях — это птица, у которой отрезаны крылья.
Анна не нашла в себе силы взять пилу. «А если ты опоздаешь, и он умрет от заражения крови?» — пугала тревожная мысль.
«Если» — едва уловимая усмешка тронула губы. Анна вспомнила слова старого профессора: «В нашей работе много «если». Не пугайтесь их, но прислушивайтесь к ним. Умейте это делать одновременно».
Анна сделала разрезы, удалила осколки костей. У Сухова стал слабеть пульс.
— Камфору с адреналином. Быстрей!
Сухов застонал. Сначала глухо, потом громче. Анна промыла раны дезинфицирующими растворами и наложила глухую гипсовую повязку… Операция длилась сорок минут.
Анна вышла из палатки неровной, усталой походкой. У нее дрожали губы. Чардынцев быстро встал. Он глядел на нее в упор, молча спрашивая.
Анна тихо сказала:
— Будет жить… если… — она посмотрела на него своим особенным полузадумчивым и одновременно уверенным взглядом, — …организм выдержит борьбу с последствиями потери крови.
— А… ногу? — спросил он, боясь произнести это слово.
— Требуется несколько суток, чтобы ответить на ваш вопрос, — тяжело вздохнув, сказала Анна и села на скамью.
Чардынцев долго, не мигая, смотрел на Анну, потом, кашлянув, спросил:
— Случалось ли вам в сильную грозу или в метель быть одной в лесу или, скажем, в поле, вдали от людей?
Она слабо улыбнулась, отрицательно покачала головой.
