— Прижав наружный рычаг, не отпускайте больше: взорвется. Метнув гранату, — укройтесь в окопе.
Николай вынул чеку, судорожно прижал наружный рычаг гранаты и, взмахнув рукой, бросил гранату вперед. Она звонко щелкнула в воздухе, и через секунду гулкий взрыв потряс землю. Николай упал на дно окопа, прижатый страхом к земле.
— Вставайте! — услышал он густой голос Бирина. Николай поднялся и вдруг увидел, что его синий костюм выпачкан в глине — на дне окопа было сыро.
— Пошлите следующего, — сказал Павел Павлович, не обращая внимания на костюм Николая.
Николай подбежал к роще, прижался к дереву и, прячась за ним, крикнул:
— Следующий!
Вдруг ему стало весело: «О костюме забеспокоился!..» — подумал он и, не стесняясь, вышел на поляну.
— Дайте закурить, товарищи, — сказал он, широко улыбаясь. К нему потянулось несколько рук с кисетами.
Получая гранаты, Николай почувствовал большую уверенность, считая себя уже «обстрелянным».
Командир полка выслал в разведку взвод, в котором был и Николай. Возглавлял его Павел Павлович.
Разведчики короткими перебежками продвигались к придорожному леску.
Впереди послышались хлопки минометов. Павел Павлович разбил взвод на три группы и приказал ползком пробираться дальше. Николай был в группе Бирина, обходившей лесок справа. Всякий раз, когда над головой взвывала мина, Николай прижимался к земле, стараясь не дышать, будто мину можно было обмануть, спрятаться.
Потом, когда земля вскипала где-то в стороне, Николай, работая локтями и коленями, продвигался дальше.
Со стороны дороги бешено завизжали пули.
«Снайперы», — подумал Николай.
Бирин выслал Николая и двух ополченцев к оврагу, правее лесочка.
— Обшарьте овраг и, если там никого нет, постарайтесь незаметно выдвинуться к лесу.
Николай первый пополз к оврагу. Снова близко завыли мины, и впереди справа и слева, низко, с красноватой вспышкой взлетела земля.
Николай повернул голову назад, желая посмотреть — ползут ли товарищи, и вдруг его обдало горячим воздухом и чем-то больно ударило в спину.
Николай приник щекой к земле, будто прислушиваясь. Грохот боя становился глуше, отдаленнее.
Потом тишина накрыла его мягко и незаметно, как в детстве мать накрывала одеялом…
Николай потерял счет времени с тех пор, как осколок мины впился в спину, поломав лопатку. Сознание угасало и вновь возвращалось, вырывая из мрака отрывочные, бессвязные картины. То над Николаем склонялись люди в белых халатах и было странно, что у них русские лица, а он не мог понять ни одного слова; то его все время подбрасывало и раскачивало, и ему казалось, что он маленький и мать качает его в люльке; то Глебушка, плача, протягивал к нему, ручонки и кто-то огромный и сильный держал Николая за плечи, не пускал к сыну.
